Елена Лаврентьева - Дедушка, Grand-père, Grandfather… Воспоминания внуков и внучек о дедушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX – XX веков

15–20 сентября

14 сентября мы с Серенькой ходили сниматься. Типография Баграшова стоит на месте французской фотографии, которая перешла в Столешников переулок. На возвратном пути из фотографии я встретил Журова. Я сначала не узнал его и прошел мимо, но потом только догадался, что это Журов, когда мне сказал Серенька. Он в очках и вытянулся так, да, к тому же и сделался гораздо тоньше, только голос у него не изменился. <…>

18–24 октября

В четверг мы ходили подносить группу Александру Николаевичу. Полчаса одиннадцатого мы с Серенькой вышли из дому. На дороге нас встретил Павлов с Шиловым. Они пришли в гимназию и пошли прогуляться. В гимназии, когда мы пришли туда, был только Эфрос. Через некоторое время уже собрались все, кроме Трубкина и Николая Александровича. Брюханов, Павлов и Шилов приготовили речи. По голосованию выбрали Брюханова. Ему было 10 голосов, Павлову — 6, а Шилову — 2. Александр Николаевич прислал Николая Александровича с запиской, в которой говорил, что не может принять нас на квартире. Мы вышли в приемную. Впереди стояли Павлов с Иловым с группой, рядом с ними слева Брюхатов, сзади полукругом остальные. Николай Александрович позвал Александра Николаевича, он вышел и встал перед группой. Брюхатов сказал свою речь. Речь очень хороша. На нее Ал. Ник. сказал свою речь, в которой он упомянул, что в 5-й гимназии 6-й класс маленький, а 7-й большой, и потому все желающие могут поступить к нему, окончивши курс прогимназии. Окончивши речь, он стал разговаривать с Шишковым и Павловым. Павлов ушиб себе нос, упавши с трапеции, это заметил Александр Николаевич. Потом мы ушли. Любимов попросил у него его карточек, и он сказал, что всем желающим даст. <…>

14 ноября. Суббота

Еще в четверг Николай Александрович сказал, что из театра Корша прислали 20 билетов на «Ревизор». Кроме того, из Императорских театров тоже были присланы по ложе. Я, Серенька и Андрюнька выбрали в Большой театр. В субботу к 11 часам мы собрались в гимназию. Серенька с Андрюнькой переменили Большой театр на Корша. В Большом шла сегодня «Рогнеда» Серова. Туда шло около 13 человек. Николай Андреевич с сыном, письмоводитель Трезор, я, Павлов, Розанов, Мер, Гурьев из третьего класса, Померанцев, Ушаков и Лебедев и Богоявленский. Да из второго класса человека два, да швейцар Новиков. Ложа была № 3 с левой стороны второго яруса. Рядом с нами оказалась Вторая Московская прогимназия во главе с Мухомором. Из учеников второй прогимназии знакомых не было. Там встретил двух Веревкиных. Розанов дал мне свои очки, да я их ему опять отдал: больно глазам. Розанов в зал фойе полетел и на него человека два. Я ничего не добыл, кроме двух сухарей. Розанов все направлял свой бинокль на противоположные ложи второго яруса, где сидели институтки. До полчаса пятого продолжалось представление. Вечером были у нас Леня с Еленой Федоровной и Руфа. Грека не было. Я на нынешней неделе получил 2 по Гомеру extemporale, 3 по алгебраической и 4 по алгебре. Учусь играть на рояли. <…>

24 ноября 1887 до 28 ноября

Баллы у меня совершенно дрянные. По-гречески Васька мне поставил двойку за то, что я при чтении «Одиссеи» повторил два раза одно слово. Инспектор шляется к нам каждый день, и мы отличаемся, особенно по латыни. Сегодня, то есть 28 ноября, приезжал в гимназию окружной инспектор. Он был на русском языке: по-русски отличились. В воскресенье на концерте инспектор Университета Брызгалов получил две пощечины от Синявского студента. Студенты составили против Брызгалова заговор. Ударить его по щеке выпал жребий Синявскому. И он на концерте во время исполнения скрипки подошел к Брызгалову и сказал: «За всех и за все», — и ударил его по щеке. Теперь студенты бунтуют не только в Москве, но и в Харькове, и в Одессе, и в Петербурге. В Москве уже кроме студентов взбунтовались Петровцы, Техническое училище и другие учебные заведения. Более чем у 300 студентов отняли билеты. Говорят, что одного убили. Сегодня многие из наших учеников отправились в Екатерининскую больницу смотреть раненных нагайками студентов. На место Брызгалова поставлен Добров. 27 ноября в 2 часа ночи умер Федор Федорович Резанов, и 30 ноября будет вынос тела в церковь Николая Чудотворца, что на Пресне, приход Евгения Петровича. И погребение, и поминовение — на Ваганьковском кладбище. Может быть, мы все отправимся в церковь, а может быть, Серенька с Настенкой только. Будут петь Чудовские певчие за 300 рублей. Погода совершенно дрянная, слякоть и мокрота. Один день мороз и нападает снегу, а на другой день все стает. Батюшка, то есть наш законоучитель Богоявленский, получил орден. Мамаша купила фикус, кажется за 6 гривен. Серенька уже давно купил себе за 3 рубля коньки как у дяденьки. Я стал уже по-настоящему учиться играть на рояли, играю каждый день по нотам. Я позабыл прежде написать, что Шварц прислал нам карточки. У меня была надпись; Любезнейшему Смирнову Руфу от А. Шварца на добрую память. Сереньке было надписано: Дорогому ученику Смирнову Сергею от А. Щварца. Окончил переводить речь Цицерона.

До 7 декабря 1887 года

Баллы у меня на нынешней неделе очень хорошие. 4,3 по-русски, 4 и 4 по-гречески, 4 и 5 по-латыни, 4 и 5 по математике. Сегодня, то есть 6 декабря, только что сейчас, то есть в 6 часов, сделал такого хорошего болвана из снега, что, пришедши домой при поливке цветов, разлил воду на скатерть, что, впрочем, случалось так часто, что мамаша, было совсем запретила мне поливать цветы. Сегодня все, кроме Маньки и меня, уехали на Витино день рожденье. Вчера мы написали Николаю Егоровичу письмо. Я получил из латинской экс-темпорале 5 один только в классе. В субботу верно сделал классные задачи по геометрии. <…>

До 23 декабря

Всю прошлую неделю, начиная с понедельника, я был болен и не выходил на улицу. В воскресенье я с Андрюнькой делал гору и, верно, очень постарался, потому что на другой день я уже чувствовал озноб и жар. Я все-таки досидел до конца уроков. Тут еще недоставало весьма сильной вьюги, которая прямо мне в лицо била обледенелым снегом.

К вечеру у меня уже сделался сильный жар. Мамаша напоила меня на ночь чаем, наперед обложивши горчичниками, и к утру мне сделалось лучше. Кроме жару у меня поднялся кашель, насморк и распухли десны. На другой день Серенька тоже захворал. Мне пришлось из-за кашля и насморка не поехать в воскресенье на концерт. Вчера в Настенкины именины был у нас Витя. Он 4-й ученик. Он очень вырос, и у него совсем переменился голос. Руфа не приехал. Я — ученик 8-й, Серенька — 10-й, а Андрюнька — 23-й. У него опять по-немецки двойка в выводе. Я стал было учить его по геометрии. Но мне с ним стало противно заниматься, потому что он все шипит на Маньку. Когда она проходит мимо него, он отворачивается и шипит. Жопища-ужопища! Затворяет у ней перед носом дверь, так что несколько раз ударял ее дверью. Манька не может ему ничего сказать, потому что если она скажет, то мамаша скажет, что она девочка, что ей неприлично говорить грубо, причем иногда скрепляет свои слова оплеухой. Сегодня я встал поздно, учил историю и физику, гулял. Я делаю себе юрту из снега около сада. В саду у нас теперь хороший каток. На место Алексея-дворника приехал брат Алексея — управляющего. Сейчас только мы обедали, и во время обеда пришел Соколов к Андрюньке. Он теперь сидит в зале и решает с Андрюнькой задачи, а я пишу дневник на 211-й странице. Недавно я разбирал сушеные свои цветки. Они все целы и их очень много. Мамаша, может быть, привезет мне коньки: она уехала закупать к праздникам. Вчера я прочел «Корабль Ретвизан» Григоровича — 9-й том его сочинений. По математике, по геометрии и по алгебре мне выпало по четверке, но выходило 4 с лишком. Мне подпортила первая двойка. По геометрии у меня баллы — 5, 2, 5, 5, по алгебре — 3, 4, 4, 5. По латыни и по греческому мне выпало по тройке.