Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 7. По зимнему следу

Возьмитесь за дело! Считайте это важной комсомольской работой. Проявите изобретательность, настойчивость, энергично тряхните хозяйственников, тормошите райком комсомола, обком, ЦК комсомола. Все обязаны вас поддержать. Мы в «Комсомольской правде» тоже считаем долгом помочь вам и советом, и делом. Давайте так решим: иметь у села воду – все равно что иметь у дома хороший сад.

Лосиный зов

Охотились на лосей. Об этом звере Патрик Хемингуэй расспрашивал, когда мы встретились в Африке. Он сказал тогда: «Мечтаю побывать в русском лесу». И вот мы стоим в осеннем лесу над Волгой. Раннее утро. Черная лошадь и двухколесный возок почти не различаются в темноте. Мы уходим мокрыми ивняками и слышим: лошадь храпит и беспокойно топчется – лоси где-то совсем близко от нас. Идущий впереди егерь остановился, сложил трубою ладони, большими пальцами придавил ноздри, и мы услышали призывный отрывистый стон: ок!.. ок!.. Так в сентябре зовут к себе женихов самки лосей. Ждем ответного зова. Но лес молчит. Потревоженный дрозд затрепыхался в кустах, со свистом пронеслись и шлепнулись в воду утки… Светает быстро. В космах берез уже можно различить желтую осеннюю седину. Осины из угольно-черных сделались красными. Туман холстами белеет в прогалах леса. Идущий впереди егерь почти не виден, над разливом тумана темнеют только плечи и голова.

Молчаливые поляны с кустами желтеющих ивняков, стожками сена и космами диких пахучих трав.

– Ок!.. Ок!..

Карабин у Патрика наготове. Но отклика нет. Синицы качаются на прутике ивнячка и тихо, пронзительно свищут. Любопытно: это нехитрая песня тревожит только меня, слыхавшего ее с детства? Или каждый способен услышать грусть онемевшего леса? Словно угадав мои мысли, Патрик замирает на месте, закрывает и без того узкие щелочки глаз. Чавкает грязь под сапогами у егеря, и пронзительно громко щебечут синицы…

Добычи не было. Были шутки по поводу неудачного выстрела… (Крайний справа – Патрик Хемингуэй.)

Карабин у Патрика наготове.

По росной траве – ночные наброды лосей. Но сентябрь на исходе, лосиные свадьбы идут к концу. Егерь, однако, считает: два-три еще непризнанных жениха обязательно есть в этом лесу. По пояс намокшие, прячемся в кустах и слушаем, слушаем… Есть! Отозвался! Все разом обернувшись, видим в золотой утренней дымке большого темного зверя. Он так озабочен, что мчится к нам по открытому месту. Нет, все-таки осторожность взяла свое – замер возле куста, уши торчком, шея вытянута. Далековато. Но егерь кивает. Патрик поднимает к плечу карабин, но видно со стороны – не попадет, слишком волнуется… Так и есть, лось рванулся через кусты. Патрик опередил всех и, пробежав по следу десяток шагов, поднял руки с виноватой улыбкой:

– Ай мист… (Промазал…)

Ни капли крови на желтой траве, только темный по росе след. Чужое ружье, новое, незнакомое место охоты – промах вполне понятен…

Остаток дня блуждали по ивнякам с надеждой выманить нового жениха. Но отзываются только сороки, сойки, и верещат на рябинах дрозды. Под конец егерь перестает звать лосей, и мы тихо идем по лесу просто так, не пытаясь сократить путь до просеки, где привязана лошадь. Остановка возле семьи красных грибов-мухоморов, у бочажка, где ночью топтался лось, у елки, с которой полетел рябчик. Лес пронизан косыми линейками света. Лес пахнет, сверкает множеством красок, и я радуюсь, что могу показать гостю лес в самом лучшем его наряде.

– Береза… – говорит Патрик и проводит ладонью по стволу деревца, подожженного солнцем.

– Рябина… – говорю я, подходя к дереву, обсыпанному красною дробью созревших ягод.

Двух слов хватает вполне, чтобы люди поняли друг друга…

Этим же утром на лодке мы добрались к середине Волги. Вдалеке, за поворотом реки, зубцами синели леса. Как белый призрак, едва касаясь воды, промчалась в тумане «Ракета», и лодку долго качало на плавных остекленевших волнах…

Уха, горячая картошка и соленые рыжики ждали охотников в доме лесника-егеря. Еду выносят на стол, врытый в землю на берегу под соснами и березами. То в одну, то в другую тарелку падают сверху желтые листья. Разговор за столом об удачных и неудачных охотах, о Волге, о лесе, лосях, о слонах и медведях…

– Хороший день, – сказал Патрик. – В такие дни чувствуешь, что живешь…

У старых берез

Получил недавно необычное письмо от солдата. «…Служу второй год… Очень скучаю по дому. Иногда даже в танке, когда мотор выключен, закрою глаза и все сразу представлю: дом, колодец, поленница дров, напиленных к зиме, копны сена за садом. Ока под горой, по Оке, как листок с ивы упал – лодка плывет… Почему-то особенно часто вспоминаю три старые березы. Дорога в деревню идет как раз мимо берез. С одной стороны лес, с другой – поле. Весной эти березы раньше других зеленеют, осенью первыми начинают желтеть. Лес только чуть-чуть забурелся, а они уже золотые. Березы чуть наклонились в поле. Я почему-то только теперь сообразил, что это они к свету от леса склонились. Одна береза слегка горбатая. Мальчишками мы любили сидеть на этой горбине. Когда я ложусь спать и хочу вспомнить что-нибудь хорошее, обязательно вспоминаю опушку с тремя березами. Я говорю себе: вот сейчас, в эту минуту, там ночь, тихо-тихо, а вдалеке в деревне горит чье-нибудь окно, лают собаки… У меня солдатская просьба. Вы всюду ездите, почему бы не заглянуть к нам на Оку! Места вам понравятся, в этом я уверен. А если будете фотографировать, снимите и для меня… Григорий Копалин, младший сержант». К письму был приложен подробный план, как из Серпухова добраться к местечку Поленово, как среди множества стежек, идущих лесом по высокому берегу, выбрать нужную. Крестиком было помечено место, где растут три березы.

Такую просьбу не выполнить было грешно. В минувшее воскресенье я проплыл по Оке от Серпухова до Поленова. Распутать множество стежек на берегу оказалось делом не очень простым, но я ничуть не жалею, что ходил целый день по дорожкам на окских кручах.

Каждому человеку дорого место, где он родился и жил. Место, которое помнит деревенский парень, сержант Копалин, полюбилось бы каждому. Ока в этом месте делает плавный изгиб и уплывает в синеву прибрежных лесов. Леса почти везде спускаются к берегу и горят сейчас холодным желтым и красным огнем. А чуть налетит ветер – над водою клубится лиственная метель. Листья плывут по воде. Пароходы и катерки, пристающие к берегу, облеплены желтым листом, как будто их невзначай обрызгал захмелевший маляр.