Арнольд Веймер - Мечты и свершения

Хорошо, если бы ты прислал нам художественную литературу, такие книги меньше всего задерживают. Например, вторую часть „Поднятой целины“ Шолохова, первая часть у нас есть. А также, если вышла, — третью часть. Из учебников не могу ничего назвать, выбирать не приходится, пропускают книгу, если она чисто технического содержания.

Теперь несколько строк о себе. Мне 32 года, из них 12 лет провел в тюрьме, из этого ты можешь заключить, что арестовали меня совсем молодым, так что революционной работой успел заниматься совсем мало и все-таки, несмотря на это, приговорен к пожизненному заключению. Из семьи живы мать и брат. Отец умер в 1929 году. Второго брата расстреляли 1 декабря 1924 года за участие в подготовке вооруженного восстания рабочих. У матери небольшой арендный участок — 8 га, платит за него городу около 400 крон, что составляет половину дохода, — эксплуатация крепкая. Брат — мелкий чиновник.

О тюремной жизни. Мы уже третий год сидим в одиночках. Но поскольку камер мало, нас держат по двое в одной камере. Размер камеры — 4×3 шага. Тут же в камере уборная и водопроводный кран, так что выходим из камеры только на 20-минутную прогулку. В двери камеры есть небольшое окно, через которое нам подают еду. Так что можно сказать, что мы совершенно отрезаны от внешнего мира. Ничего хорошего из этого дома написать нельзя. Господа стремятся удержать свою власть посредством неприкрытого террора. И если это так на воле, что же говорить о тюремной жизни, где нашим верным средством борьбы является сплоченность и упорство. Это нам помогало до сих пор, и надеемся, что будет помогать и впредь.

Большой поддержкой для нас является сознание, что у вас там работа приносит плоды и особенно труд ваших колхозников. Это должно показать деревенской бедноте всего мира путь из того тупика, в котором бьется сейчас весь буржуазный мир. Вы знаете, что уже в 1932 году, когда кризис еще далеко не достиг высшей точки, в Соединенных Штатах Америки было 1,2 миллиона брошенных ферм, владельцы которых могли назвать своими одну только палку и мешок, так как их имущество пошло с молотка. Эта цифра была бы еще больше, если бы число безработных не достигало 10 с лишним миллионов человек. В то же время крупные фермы работали с удовлетворительным успехом, как об этом писал их министр земледелия.

Отсюда ясно, какое значение имеет ваша работа для бедняков всех стран, ведь аукционный молоток занесен над их головой и впереди им маячит призрак безработицы. По вашей работе они в состоянии видеть, что можно жить и иначе.

Желаю крепкого здоровья…

Это письмо посылаю тайком, в своем ответе не вспоминай про него, пойму по содержанию».

Письмо к другу «Адольфу» было послано тайно. Читатель видит, как много в нем вопросов, касающихся колхозов. Это, разумеется, не значит, что я или кто-нибудь другой вплотную заинтересовались проблемой колхозного строительства. Обилие вопросов давало корреспонденту возможность дать так же много ответов. И я, будучи уже опытным конспиратором, учил писать между строк.

Мое письмо характерно и тем живым интересом к жизни Советского Союза, который был присущ, конечно, не только мне. В этом убеждаешься, читая и другие письма политзаключенных. Хорошо передано в письме наше понимание международного значения успехов экономики Советского Союза для трудящихся других стран. Эти успехи дали нам силы выстоять. Приговоренные к пожизненной каторге или к 15–20 годам (что, по существу, означало то же самое), черпали в победном шествии Советского Союза огромную волю и веру в то, что социалистическое строительство в СССР неизбежно приведет и к нашей победе. А в условиях, которые создали для политзаключенных после поражения восстания 1 декабря 1924 года, это было очень важно.

Борьба продолжается

Статья в газете «Тюремный луч». — Следы «одиночки». — Организация политзаключенных. — «Вабе» и «Кабе». — Кто станет центром?

Перелистывая книгу «За решеткой»[19] я наткнулся на статью, которую написал в 1980 году для нелегальной рукописной газеты «Тюремный луч» № 2 от 1 февраля. Поскольку эта статья довольно хорошо раскрывает тактику нашей борьбы за тюремной решеткой, приведу ее.

«Для улучшения положения заключенных нужны их общие требования. Для этого между заключенными должно быть тесное сотрудничество, каждый заключенный должен писать заметки в „Тюремный луч“.

Имеется бесчисленное количество примеров, подтверждающих, что, если отдельный заключенный начнет тягаться с администрацией, последнее слово непременно останется за правительством, а заключенный будет наказан. Ведь за спиной часового стоит начальник тюрьмы, а за его спиной начальник главного управления, прокуроры, и весь этот букет венчает министр юстиции, который окончательно затыкает рот заключенному, если тот упорно настаивает на своих требованиях.

Таким образом, угнетатели заключенных организованы, составляют единый фронт. Подавить одного заключенного для такой силы — просто забава. Поэтому необходимым условием улучшения положения заключенных является сплочение их в свой единый фронт, чтобы противостоять гнету правительства, — это уже и раньше делалось, и не безрезультатно. Далеко ходить за примерами не надо, достаточно вспомнить направленную недавно совместную жалобу в связи с избиением одного заключенного. Точно так же в прошлом, т. е. 1929 году, пришлось вести особенно упорную войну из-за длительного содержания заключенных на голодном пайке.

Систематически появлялись статьи о тюремных условиях как во внутренних, так и в зарубежных рабочих газетах. Даже министр юстиции Кальбус не в силах был покрыть злоупотребления своих подчиненных и до последнего времени засыпает редакции зарубежных рабочих газет своими опровержениями, пытаясь доказать, что ни в одной из эстонских тюрем заключенные не спят на полу, расстояние между постелями составляет один метр, пищевой рацион во всяком случае не ниже рациона полицейской собаки и т. д. Конечно, вся эта ложь была разоблачена заключенными.[20]

Чтобы добиться удовлетворительных результатов, мы должны крепче сплачивать свои ряды и совместными требованиями улучшать свое положение. Но совместные требования могут появиться лишь в том случае, если каждый акт произвола тюремного управления будет касаться всех заключенных.

Газета заключенных „Тюремный луч“ и выполняет эту задачу. Но если мы лишь из буржуазных газет узнали, что в Нарве заключенные открыто протестовали против плохой пищи, что в Харку заключенного ранил шашкой пьяный представитель власти, тогда как в „Тюремном луче“ об этом не появилось ни слова, то из этого надо сделать вывод о необходимости укреплять связь между заключенными и их собственной газетой.