Натан Гимельфарб - Записки опального директора
Предчувствие нас не обмануло. После очередного разбора итогов учебных занятий лейтенант Скиба объявил нам, что после обеда состоятся ротные политзанятия, на которых выступит комиссар полка Белкин.
Политзанятия во взводе - дело обычное. Ежедневно с нами встречался политрук и вёл беседу о «текущем моменте», о положении на фронте, читал нам материалы из «Красной звезды» и других газет. О ротных политзанятиях мы услышали впервые, да и выступления полкового комиссара слушать ещё не приходилось. Не трудно было догадаться, что ожидается важная информация, связанная с передислокацией полка в район боевых действий.
30
Комиссар полка Леонид Михайлович Белкин пользовался у бойцов большим авторитетом, и они не скрывали своего уважения к нему. Нам часто в эти дни приходилось слышать о комиссаре добрые слова и выражения глубокой признательности. Бойцы приводили примеры храбрости, проявленной им при столкновениях с немцами, заботы о нуждах личного состава, уважительного отношения к людям.
Из этих рассказов запомнился случай спасения комиссаром тяжело раненного в бою молодого бойца. Рискуя собственной жизнью, Леонид Михайлович вынес красноармейца в ближайший лесок, наложил повязку на простреленное бедро и, дождавшись вечера, когда стих миномётный огонь, с трудом доставил бойца в деревню, где стоял полк. Все понимали, что комиссар подвергался двойному риску. В случае, если бы он попал к немцам, они бы не забыли ни его еврейского происхождения, ни его комиссарских петлиц.
До войны Леонид Михайлович работал директором средней школы в Молдавии и преподавал историю в старших классах. Он был мобилизован в первые дни войны, как командир запаса, оставив в городе жену и двух дочерей. Оба его сына - близнецы до войны закончили политехнический институт в Киеве и работали инженерами в Днепропетровске. Их мобилизовали в июне, но от них не было ни одного письма и он о них ничего не знал. Возможно, они написали домой, но город оказался в оккупации уже в конце июня.
Оптимист по натуре, Леонид Михайлович не терял надежды, что семья его бежала и сейчас находится где-то в тылу, а сыновья его воюют и он вскоре узнает о них. Каждый день он с нетерпением ждал почту и надеялся на письма.
Комиссар в то время имел такую же власть в армии, как и командир, но Белкин этой властью мало пользовался, и больше убеждал, чем приказывал. Он редко повышал голос, но все его указания выполнялись так же, как и приказы командира полка, хоть тот был намного строже и требовательнее комиссара.
Леонид Михайлович весь отдавался работе и с утра до позднего вечера мотался по полку, решая многочисленные важные и не очень важные вопросы. Казалось не было дела, к которому комиссар не был бы причастен.
Сейчас ему предстояло сделать важное сообщение о передислокации полка, как и всей 270-ой стрелковой дивизии в район западнее Днепропетровска для участия в обороне этого крупного промышленного и культурного центра Украины и важного узла обороны на подступах к Днепру.
На широкой поляне, в дубовой роще собрался весь личный состав роты. С интересом и тревогой ждали сообщения комиссара.
Белкин говорил не спеша, не очень громко, но ясно и убедительно. Его речь не была похожей на выступление оратора на митинге или собрании, а больше походила на лекцию учителя, объясняющего слушателям важную тему учебной программы.
Комиссар рассказал о положении на фронте, обороне Киева, Одессы, Ленинграда, ожесточённых сражениях на Московском направлении, а затем уже более подробно об участии нашей дивизии в защите Днепропетровска и о создании мощного оборонительного рубежа с целью предотвращения форсирования Днепра немцами. Он аргументировано разъяснил важность операции и призвал бойцов к стойкости и мужеству в предстоящих боях с фашистами.
В этот день были отменены послеобеденные учебно-тренировочные занятия и лейтенант Скиба дал команду о подготовке к маршу.
В нашем отделении всей работой по подготовке личного состава и материальной части к выходу из Гуляй-Поля руководил Василий Степанович. Под его контролем расчёты разбирали пулемёты, упаковывали патроны, проверяли и смазывали личное оружие, готовили обмундирование. Всем был выдан сухой паёк на трое суток и по пачке махорки.
Когда Василий Степанович, тщательно проверив готовность нашего расчёта к походу, признал работу законченной в полном объёме, мы взялись помочь в этом деле ребятам. В первую очередь помогли Боре и Мише. Они хоть и старались, как могли, но всё ещё не достигли нашего уровня, как в изучении материальной части, так и в освоении опыта армейской жизни.
Помогли мы им в разборке и подготовке к ручной переноске пулемёта, упаковке нехитрой солдатской утвари, ремонте и подгонке обмундирования.
Другим нашим ребятам помошь оказалось необходимой в значительно меньшей степени потому, что расчёт Наума и Иосифа курировал всё тот же Василий Степанович, а Роме Бройтману во всём помогал Григорий Ковальчук, прошедший с полком путь от Николаева до Гуляй-Поля и служивший во взводе примером на учебных стрельбищах. До войны Григорий работал механиком на машинно-тракторной станции и потому к нему во взводе многие обращались за помощью при различных неполадках и неисправностях в материальной части военной техники.
По возрасту Григорий годился Роме в отцы и относился он к своему молодому помощнику по-отечески тепло.
Мы по-прежнему постоянно общались друг с другом в течении дня, а всё свободное время, которого было очень мало, проводили вместе.
Кроме Бори и Иосифа, никто из нас тогда ещё не курил, но, как и все остальные бойцы, мы получали махорку и пользовались перекурами.
На одном из перекуров, в последний день перед уходом из Гуляй- Поля, мы поклялись беречь нашу дружбу в новых условиях и помогать друг другу в любой ситуации.
31
На рассвете 26-го августа полк покинул Гуляй-Поле. Двигались не спеша со скоростью около пяти километров в час. Шли строем по узкой дороге, мощённой булыжником, ведущей к асфальтированному шоссе на Днепропетровск. Ничто не нарушало утренней тишины. День ожидался солнечный, жаркий, какие обычно бывают на юге Украины в это время года, однако утро было довольно прохладным. По дороге пока не встречались ни машины, ни пешеходы. Только в селе, раскинувшемся по обе стороны дороги, можно было заметить и услышать первые приметы пробуждающейся деревенской жизни. Подросток-пастушок выгонял скот на выпас. Лаяли собаки, как бы обмениваясь утренними приветствиями.
Наша семёрка шла в одной шеренге. В ней же был и Василий Степанович. За эти дни мы очень привязались к нему. Хоть командиром он был не для всех из нас, все мы ему бесприкословно подчинялись. Он стал для нас и учителем, и старшим другом. Чувствовалось, что наша тяга к нему была ему по душе и он не только не пытался её ограничивать, а наоборот всем своим видом и поведением способствовал нашему с ним сближению.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});