Е. Готтендорф - Герман Геринг

1. Призрак виселицы

Не будите призраков, ибо они обратятся против вас!

Высокое положение Геринга казалось непоколебимым, но тут, совершенно неожиданно, ему был нанесен удар, показавший всю непрочность его позиции. Это случилось через неделю после великолепного парада на Лейпцигерштрассе, когда в городе Лейпциге начался суд по делу о поджоге рейхстага. Геринг и Геббельс были вызваны в суд в качестве свидетелей обвинения. Геринг согласился выступить, хотя и знал, что достаточно веские улики имеются только против голландца Маринуса ван дер Люббе. Остальные обвиняемые — Эрнст Торглер, депутат рейхстага от КПГ, и три болгарских коммуниста: Димитров, Танев и Попов, были арестованы необоснованно; нацисты сфабриковали все «дело», чтобы создать «основания» для запрета компартии. Самой яркой фигурой среди обвиняемых был Георгий Димитров, член Коминтерна, ставший после войны председателем правительства Болгарии. Суд (проходивший с 21 сентября по 23 декабря 1933 г.) вызвал интерес не только в Германии, но и во всем мире; германское радио вело непрерывные прямые репортажи о судебных заседаниях, длившиеся по нескольку часов.

Геринг был вызван в суд 4 ноября 1933 г., когда шел уже второй месяц разбирательства. Он явился на заседание в костюме для верховой езды, подчеркивая своим видом, что прибыл ненадолго и вообще не придает большого значения судебной процедуре: мол, вина арестованных доказана, и говорить тут особенно не о чем. Но его беззаботное настроение быстро рассеялось, когда ему пришлось вступить в словесный поединок с Димитровым, который легко спровоцировал его на глупую выходку, выставив на смех перед многочисленными иностранными журналистами, присутствовавшими на суде. Димитров вовлек Геринга в спор об отношениях между Германией и Советским Союзом, к которому всесильный министр-президент был явно не готов, и вскоре все присутствующие увидели, что Геринг чувствует себя загнанным в ловушку, из которой не находит выхода. В конце концов, доведенный до бешенства вежливыми вопросами Димитрова, Геринг, вскочив с места, закричал на него, потрясая кулаками: «Ты лжец! Твое место — на виселице! Вот выйдешь отсюда, и я прикажу тебя схватить — тогда заговоришь по-другому!» Эта вспышка поразила публику; в зале повисла тягостная тишина, а затем возник невероятный шум, сквозь который прорывались крики одобрения в адрес Геринга, звучавшие, однако, не слишком уверенно. Судья пришел на помощь Герингу, обвинив Димитрова в ведении «коммунистической пропаганды» и приказав удалить его из зала, но было поздно: событие уже состоялось, и многочисленные журналисты поспешили передать сенсационные сообщения в разные страны мира о «поединке характеров» между представителями двух идеологий и о конфузе, случившемся с «наци № 2».

Здание суда в Лейпциге уцелело во время войны, и в 1947 г. в нем был открыт музей в память о знаменитом процессе; в зале, где проходило заседание, для туристов теперь включают магнитофонную запись спора, происходившего между Герингом и Димитровым, и их голоса снова и снова разносятся под старинными сводами, как будто предлагая решить, кто же был прав в той яростной исторической борьбе, ареной которой стал суд.

Впрочем, мир уже тогда сделал свои выводы. Неуклюжее поведение Геринга показало, что он с пренебрежением относится к суду, а его чудовищная угроза расправиться с подсудимым открыла многим истинное лицо нацистов. Даже Гитлер остался им недоволен, потому что он чуть не поссорил его с Советским Союзом в неподходящий момент, когда время для такой ссоры еще не наступило.

Торглер, Димитров, Танев и Попов были оправданы, а ван дер Люббе приговорен к смерти, но приговор суда так и не прояснил вопрос: кто же в действительности был виновен в поджоге рейхстага? Тем не менее несчастный голландец был обезглавлен 10 января 1934 г. (нацисты широко применяли этот средневековый вид казни; сохранились фотографии, показывающие, как двое эсэсовцев держат приговоренного, выкручивая ему руки сзади и пригибая к плахе, а третий отрубает ему голову топором). Димитров же покинул Германию 28 февраля на специальном самолете, присланном из России. Он улетал из Кенигсберга, и чтобы попасть на самолет, ему пришлось проделать путь через всю Германию, во время которого его жизнь висела на волоске: Геринг, взбешенный унижением, перенесенным в суде, поклялся, что убьет его, представив его гибель как результат дорожного инцидента или недоразумения, возникшего при проверке документов.

Однако в Германии нашлись люди, решившие предотвратить убийство — и не потому, что им было жаль Димитрова, а потому, что они не хотели нового ущерба для престижа страны (как и для самого Геринга). Ханфштенгль, секретарь Гитлера по связям с иностранной прессой, и Зоммерфельдт, пресс-секретарь Геринга, представили дело так, что «слухи об убийстве» распространяются иностранными журналистами, и выпустили опровержение, в котором официально заявлялось, что Геринг, «джентльмен и солдат», никогда не унизится до трусливого убийства из-за угла и что он «вообще не такой, как другие нацистские вожди». Опровержение тут же перепечатали ведущие европейские газеты, и на другое утро Геринг имел удовольствие прочесть в лондонской «Таймс», что он — «настоящий джентльмен». Похвала англичан значила для него гораздо больше, чем судьба «какого-то Димитрова», и он незамедлительно выступил с резким заявлением о том, что «слухи о подготовке покушения — это выдумки его врагов», и что он не замышлял ничего подобного. Позже до него дошла правда о проделке Ханфштенгля, но в это время Димитров находился уже далеко от Германии.

Последствия неудачного выступления Геринга в суде (прозвучавшего в прямом эфире на всю страну) еще долго сказывались на его престиже и заметно пошатнули его авторитет среди нацистского руководства. До этого случая многие восторгались его проницательностью и умением быстро реагировать на «происки врагов» — и вот, надо же, такой конфуз, да еще в разгар кампании по проведению референдума, когда решался вопрос о том, быть ли в Германии однопартийному правлению нацистов, или нет. До этого пропаганда Геббельса искусно подводила население к мысли, что «многопартийная система — это зло»; той же цели служил и-суд по делу о пожаре рейхстага, который теперь оказался «скомканным», не сумев убедительно доказать, что поджог — «дело рук коммунистов, замышлявших вооруженное восстание», — как утверждали Гитлер и особенно Геббельс, а вслед за ними — и Геринг. История (уже не в первый раз!) мрачно подшутила над ним, сделав из его слов пророчество, обратившееся против него самого. Всего через 13 лет призрак виселицы, который он так опрометчиво потревожил, возник перед ним как реальная и страшная угроза для него самого.