Николай Эпштейн - Хоккейные истории и откровения Семёныча

Николай Семёнович никогда не был сторонником подготовки суперчеловека. Он не был сторонником того суператлетизма, который проповедовал Тарасов. Я довольно часто бывал на сборах ЦСКА. Вот, — вспоминает Белаковский, тренировались мы в Кудепсте, где была высокая крутая лестница. И одно из любимых упражнений у Тарасова состояло в том, чтобы игрок сажал на себя другого игрока и тащил его на самый верх этой лестницы. Потом они менялись. Совершенно изнуряющее занятие. Когда я потом считал их пульс, мерил давление, то это было нечто… Но с точки зрения результатов это было оправданно. Команда побеждала.

Однако понятно же, — заметил Олег Маркович, — что существуют сиюминутные и отдаленные последствия такого рода перенапряжений. Они не сказываются тотчас. А из той когорты немногие пережили 50 лет. Это не возраст для смерти мужика. Это сейчас в стране средний возраст жизни мужчины — 57 лет. Докатились мы. Но такие люди, как Венька Александров, не должны умирать в 50 лет, а Альметов — в 40 с небольшим. Лошадиная была работа, и мне, врачу, в ЦСКА работалось поэтому нелегко.

Беседуя с Белаковским, я не мог удержаться от соблазна и не задать вопроса о личности Василия Сталина, который, как считают одни, много сделал для развития столичного спорта, а по мнению других, нанес удар по спорту и нравственности спортсменов. Вопрос напрашивался тем более, что к фигуре сталинского сына в последнее время вновь привлечено внимание.

— Василий Иосифович создал прекрасный спортивный коллектив, категорически отрезал Белаковский. — При этом ВВС была комплексная спортивная организация, культивировавшая и футбол, и хоккей, и баскетбол мужской и женский, волейбол. Именно по его инициативе в Москве был открыт целый ряд спортивных сооружений, которые функционируют до сих пор. Плавательный бассейн на Ленинградском шоссе был перестроен из авиационного ангара, первый каток с искусственным льдом Василий Сталин начал строить на Песчаной, гимнастический зал — из ангара, теннисный корт — из ангара. Понятно, это же были летные сооружения. Но для спорта эта деятельность была весьма полезной.

Человек Василий Иосифович был своеобразный, достаточно вспыльчивый, часто принимал решения по первому докладу, хотя настоящий начальник должен выслушать обе стороны. А для ребят делал много хорошего. Вот, допустим, Виктор Шувалов 12 сентября 1951 года в игре с ленинградским «Динамо» сломал ногу. Такой был защитник у ленинградцев, Мишка Потапов, сделал накладку и сломал ему большую берцовую кость. Я наложил шину, отвез Шувалова в госпиталь. Утром, в шесть часов, звонок: «Доложите командующему состояние Шувалова». В шесть утра!

Упаси бог, чтобы ребята пожаловались на плохой обед или ужин. Сразу вопрос: «Вы чем тут занимаетесь, товарищ Белаковский?!». Квартиры спортсменам выбивал, машины вне очереди. И он никогда не пользовался своим положением в личных целях, а всегда — для дела. Вот я был майором, а штатная категория моей должности была подполковничья. Если не ошибаюсь, 5 марта 1952 года мы выиграли финал Кубка страны по хоккею у «Крыльев». Приходит в раздевалку Василий с адъютантом, всех поздравляет, благодарит, дает распоряжение начальнику команды Теплякову выяснить, кто из игроков в чем нуждается, и доложить ему лично. И у меня спросил:

— А вы в чем–то нуждаетесь, вам что–то нужно? Я как–то смутился:

— Да, нет, — отвечаю, — все вроде в порядке.

А жил в маленькой комнатухе в Тушине: я, жена, сын, теща, брат жены. Вот бы тут и попросить квартиру–то. Нет, постеснялся я.

— А сколько, — спрашивает Сталин, — вы ходите в этом звании?

— Уже пять месяцев перехаживаю.

На следующий день прихожу на службу, в ЦСКА. Там сидит начальник отдела полковник Гладков. Докладываю: «Товарищ полковник, докладывает начальник отдела футбольно–хоккейной команды ВВС майор Белаковский. Вчера команда ВВС выиграла Кубок СССР по хоккею. Больных и травмированных нет…». Он меня обрывает: «Беги на ту сторону проспекта в магазин за выпивкой и закуской. Подполковника тебе дали!». Вот как дела делались, — усмехнулся Олег Маркович. — Вечером сказали, а утром уже приказ был подписан.

В целом к людям Василий Иосифович был внимателен, никогда не ругался. Правда, однажды Белаковский был свидетелем, как он врезал Боброву.

— Бобров накануне какого–то матча поддал, играть не стал, и Василий сам приехал к нему домой.

— Ты почему не играл?

— Да вот, туда–сюда…

— Ах, ты, б…

Смазал Боброва по скуле, развернулся и уехал. Но у них были своеобразные отношения, Бобров Сталина уважал, а тот его в свою очередь очень любил. И, конечно, это был из ряда вон выходящий случай, да и кому бы Бобров позволил еще такое! Но что было, то было.

А под конец наших «посиделок» Олег Маркович «похвастался» по моей просьбе: предстоял день Победы, 9 мая, и я поинтересовался у Белаковского, где его боевые регалии. Бывший главный врач сборной СССР по хоккею вышел в соседнюю комнату и вернулся с зеленым парадным мундиром, увешанным боевыми наградами: два ордена Красной звезды, два — Отечественной войны, Знак Почета, Орден Дружбы народов, «За заслуги перед отечеством» и еще ряд медалей, среди которых я углядел особо ценившуюся в войсках «За отвагу». Я сфотографировал бывшего врача–десантника, и, испытывая с детских лет трепетное отношение к людям, прошедшим суровыми дорогами войны, от всей души, с благодарностью обнял Олега Марковича Белаковского.

Интервью в прямом эфире

В начале 1961 года молодежная сборная СССР выехала для проведения серии товарищеских матчей в США. Подготовка команды была поручена мне, тренеру Воскресенского «Химика», а помогал мне Дмитрий Богинов, тренер горьковского «Торпедо», красавец–мужчина, хороший товарищ. Фронтовик. Надо ли говорить, с какими чувствами мы летели за океан. Это сейчас перелеты в Америку и обратно никого не удивляют. А в те годы…

В самом начале поездки с Богиновым произошел курьезный случай. Попросил его один американский корреспондент дать интервью местному телевидению. Ну а почему, собственно, нет? И вот подъехал наш автобус к гостинице, выходим, а там этот корреспондент уже вертится, поджидает. Богинов — человек не робкого десятка, за словом в карман никогда не лез.

— Ну, как, — спрашивает корреспондент, — у вас там Никита Хрущев поживает?

— Да нормально поживает, все в порядке, — отвечает Богинов.

— А народ его любит? — наседает американец.

— А чего ж, — вторит в тон ему Богинов, — любит не любит, а нормально относится.

— А ты сам?