Марина Цветаева - Сказки матери (сборник)

Дней пять тому назад мы гуляли с ней вечером при луне. Нужно было видеть, как жадно она на нее смотрела. Какой великолепной игрушкой она ей должно быть казалась! Я нарочно повертывала ее колясочку «лицом» к луне.

О ее глазах: когда мы жили в Ялте, наша соседка по комнатам – опереточная певица часто повторяла, глядя на Алю: «Сколько народу погибнет из-за этих глаз!»

И здесь, в Феодосии, – один художник – анархист – безумец – очаровательный, самовлюблённый, самоупоенный, резкий, невозможный Prevost – француз, родившийся в Алжире – сказал мне, только что познакомившись: «Вчера я видел Вашу дочь. Какой прелестный ребенок! И какие у ней глаза! Сколько я ни смотрел, я никак не мог охватить их взглядом!» —

На левом поле, поперек страницы, напротив последнего абзаца ремарка, сделанная позднее:

Этот самый Prevost оказался прохвостом, проклинающим нас с Асей. 11-го марта 1914 г.

«Какая ручка миляля»

Воскресение.

Понед<ельник>:

у мамы гаски, нос, мода

розочка упала, розочка гадость

Дверь кусается

Тушить – будет (т. е. дуть на ушибленное место)

Дай, паята, купаться!

Среда

Дождь пи сделал

Кусака будет мыть ручку.

Бежит курица. Дрожит

Аля 2-го июня 1914 г. (день С. и Л. А.)

Пенье

– «Мама-чка-чка» и т. д.

– «Это замечательный реб<енок>. Когда она сегодня слушала…»

«Меня»(поцелов<ать>)

– «Татарин, бери Алю»

Напудр<енное> лицо

«Картинку посм<отрим>?

– «Огонь».

– «Да, огонь загорелся!»

– «Котин дом. Загорелся котин дом.»

(во время купания)

Поцелуй ручку, другую ручку поцелуй; поцелуй Алю, хочу;

поцелуй чувяку, поцелуй меня

Бяка такая!

Анд<рюша>: Луны нет

Аля: Луна есть!

Морда плачет.

23-го июня утром

Разглядывая портсигар – «Посмотри, мама, – море!»

Глядя на ракушку

– «Платьице, посмотри, красивое!»

Фраза: «Гулять пойдем скоро, – пальто наденем?»

24-го июня 1914 г.

Я кашляла.

Теточек кашляет.

Хлеб – красивый!

Мозно одеть кольцо?

Кусака, друг милый.

25-го июня

Кусака, милый друг, проситься надо!

(На лисицу)

Няня, пойди сюда, минутку!

(за дверью)

Сделай так!

Море дома

Ай, какие косточки!

Ай, какой красивый камешек!

На, камешки красивые

Мама не хочет…

– Чего мама не хочет?

– Кутать камешки.

– Горшок, иди сюда?

– Обезьяна, до свидания. Обезьяна, ручку давай!

Андрюша, забери гром!

Андрюша, татар бери!

Андрюшу поставили угол.

страх грома

Мама, на хлеб (спичка)

Мама, осушай пи.

«Ханя!»

– «Что такое за «ханя»

4-го июля

Марина!

Барыня!

Кира, не пать, дорогая, вот так сиди!

Кира без сапотьки, нету сапотьки.

Мама, кушай карандаш!

На Венеру: «Тетя! Тетенька! Поди сюда! На руки!»

Марина, поди сюда!

– «Мама, не пать!»

(Я делаю вид, что плачу.)

– Еще, пожалуйста, – потом!

– «Марина, прицеси Альке волосы!»

Ветер, иди сюда!

Ветер гадкий, забери ветер.

Мама, садись тимодан!

5-го июля 1914 г.

– «Больно!»

– «Где?»

– «Фантази!!»

– «Мама, слушай!»

– «Что?»

– «Музыку!»

– «Где?»

– «По дорожке ушла».

1-го июня 1918 г.

Аля:

«В твоей душе тишина, грустность, строгость, смелость. Ты уме-ешь лазить по таким вершинам, по которым не может пройти ни один человек. В твоей душе – еще ты. Ты иногда в душе наклоняешь голову».

– Ты сожженная какая-то.

– Я никак не могу выдумать тебе подходящего ласкательного слова. Ты на небе была и в другое тело перешла.

Аля: «У меня тоже есть книга – Толстого Льва: как лев от любви задохся».

– Вы любите детей? – Нет. – Могла бы прибавить: «не всех, так же, как людей, таких, которые» и т. д. Могла бы – думая об 11-летнем мальчике Османе в Гурзуфе, о «Сердце Аnnе» Бромлей и о себе в детстве – сказать «да». Но зная, как другие говорят это «да» – определенно говорю: «нет».

Куда пропадает Алина прекрасная душа, когда она бегает по двору с палкой, крича: Ва-ва-ва-ва-ва!

Почему я люблю веселящихся собак и НЕ ЛЮБЛЮ (не выношу) веселящихся детей?

Детское веселье – не звериное. Душа у животного – подарок, от ребенка (человека) я ее требую и, когда не получаю, ненавижу ребенка.

Люблю (выношу) зверя в ребенке – в прыжках, движениях, криках, но когда этот зверь переходит в область слова (что уже нелепо, ибо зверь бессловесен) – получается глупость, идиотизм, отвращение.

Когда Аля с детьми, она глупа, бездарна, бездушна, и я страдаю, чувствуя отвращение, чуждость, никак не могу любить.

Аля принесла цветы Лиле. Узнаю случайно. – С 10 ч. утра до 2 ч. Аля обратилась ко мне всего один раз: «Мама, можно» и т. д. Когда она с детьми, она меня определенно забывает. Только к вечеру, когда закат: «Марина! Какое красивое небо!».

Дети глупы, как птицы. Душа в ребенке постоянно присутствует, очевидно, только с пробуждением пола.

Птички, цветочки, росинки, соринки, – я оглушена этой невинностью.

«Взрослые не понимают детей». Да, но как дети не понимают взрослых! И зачем они вместе?!

Аля (5 л. 9 мес.) с др<угими> детьми абсолютно банальна <над строкой: ничтожна>: повторяет – с наслаждением – чужие глупости, гоняет кур. Где она дома: в своей гениальности <над строкой: вселенскости> (со мной) или здесь?

В детстве я всегда рвалась от детей к взрослым, 4 л. от игр к книгам. Не любила – стеснялась и презирала – кукол. Единств<енная> игра, к<отор>ую я любила: aux barres, {бег наперегонки} 11 л., в Лозанне – за то, что две партии <под строкой: два стана> и героизм.

4-го июля 1918 г.

Аля: – «М<арина>! Что такое – бездна?»

Я: – «Без дна».

Аля: – «Значит, небо – единственная бездна, потому что только оно одно и есть – без дна».

– «Марина! Я тебя люблю, а папу жалею. Когда я жалею, я чувствую какое-то загорание, а когда люблю – огонь».

– «Марина! Неужели ты все эти стихи написала? Мне даже не верится – так прекрасно!»

Аля напоминает Поля Домби и маленького лорда Фаунтельроя <фаунтлероя>,– так же как внешне она, с первого года своей жизни, определенно английский ребенок.