Разноцветные дни - Николай Николаевич Красильников
Разве мог я, мальчишка, знать тогда, что судьба скоро подарит мне несколько незабываемых встреч с этим знаменитым писателем?
Страсть к самостоятельному творчеству привела меня, пятиклассника, в литературный кружок Дворца пионеров имени В. И. Ленина. Было это в самом конце пятидесятых годов.
Здесь собирались ташкентские девчонки и мальчишки, одержимые одним: выразить свои мысли и чувства в форме стихотворения или рассказа. И ничего, что у большинства они получались неуклюжими, не всегда складными. На то и существует кружок под руководством опытного педагога. И вот как-то нам объявили:
— На следующее занятие в гости к кружковцам придет писатель Сергей Петрович Бородин.
Мы не были избалованы столь редкостными встречами, и поэтому вполне объяснимо волнение юных поэтов и прозаиков. К этому дню мы заранее готовились. Обдумывали вопросы, которые зададим любимому писателю. Тщательно отбирали свои стихи и рассказы: а вдруг придется их прочитать!
Наконец долгожданный день наступил. В пионерскую комнату вместе с нашим педагогом вошел писатель. Я его сразу узнал по фотографиям из книг и журналов. Чуть выше среднего роста, в сером костюме в тонкую полоску. Он, улыбаясь, со всеми поздоровался. И вскоре потекла непринужденная беседа. Ребята задавали бесчисленные вопросы. Как вы стали писателем? Как был написан роман «Дмитрий Донской»?
Сергей Петрович терпеливо, коротко, но ясно отвечал на все вопросы. Я же старался не задавать их. Сидел в стороне и больше слушал. Потом самые смелые кружковцы по очереди прочитали свои стихи. «Прозаики», в стане которых был и я, чтобы не утомлять писателя, на сей раз решили отмолчаться.
Стихи ребят были самые разнообразные. О временах года, о Первомае, об учебе, о путешествиях… Сергей Петрович слушал внимательно, но как-то без эмоций. Но вот встала девочка с косой и белым бантом. Она звонко прочитала свое стихотворение о полевой ромашке. И писатель сразу оживился.
— Хорошее стихотворение получилось! — похвалил он. — А знаете, почему?
Это уже обращалось к нам. Мы не знали.
— А потому, что девочка увидела ромашку по-своему. Все поэты, даже взрослые, сравнивают этот цветок с солнцем. А девочке он показался яичным желтком. Просто и точно. И стихотворение уже только за это заслуживает внимания…
Так нам впервые был преподан урок настоящего мастерства.
И еще крепко на всю жизнь запали в память слова Сергея Петровича:
— Помните, ребята, писать вы в итоге, может, научитесь. А вот станет ли кто из вас писателем, неизвестно. Тут помимо таланта и стремления нужно нечто большее. Может, даже подвиг…
По-настоящему смысл последних фраз я не сразу понял. Для этого потребовались годы. До чего же они оказались верными!
II
Мои стихи изредка печатались в республиканских газетах и журналах. Готовился к печати первый сборник. Но оставалось какое-то чувство неудовлетворенности. Хотелось показать написанное опытному мастеру. Но кому?
В середине 60-х годов в тенистом скверике на Ленинградской улице возле кукольного театра по воскресеньям собирались букинисты, филателисты, нумизматы. Поиск необходимой книги как-то привел и меня сюда. Был я не один, а вместе со школьным другом, тоже начинающим поэтом. И еще издалека в толпе увидели фигуру Сергея Петровича. Позже я узнал, что он является также истым книголюбом и нумизматом.
— Это писатель Бородин! — гордо подчеркнул приятель. — Встречался с Есениным, учился у Брюсова… Классик!
Это все я знал и раньше, но школьный друг, видимо, хотел в полной мере блеснуть своей эрудицией.
— Вот бы ты и показал ему свои стихи! — заметил он.
«А что? — подумал я. — Вполне правильное решение!» Благо, папка со стихами по какой-то причине находилась со мной… Но как это сделать? Вопрос щепетильный и тонкий.
— Пойдем поближе, — подтолкнул меня приятель.
Писатель был в белой рубашке и тюбетейке. Окруженный пожилыми людьми и молодежью, он старательно что-то разглядывал в лупу. Приблизившись, мы увидели в его руке помятую тусклую монету.
— Та-ак, — говорил Сергей Петрович, вертя ее с боку на бок. — По-моему, девятый век до нашей эры… Египет… Монета редкая… Надо посоветоваться со специалистами!
Рыжий парень в фетровой шляпе, ее владелец, заискивающе старался заглянуть в лицо писателю.
— Вот и я говорю то же самое, — лепетал он.
— Сколько просите за нее? — спросил Сергей Петрович.
Парень заломил такую цену, что окружающие прямо-таки ахнули. Но монета была действительно, видимо, исключительно редкого достоинства, и поэтому писатель откровенно сказал:
— Собственно, такие вещи бесценны… У меня нет с собой сейчас таких денег…
— Потом отдадите. Берите пока так. Я вам верю, — заторопился парень.
Не знаю, нашла ли достойное место эта монета в коллекции Сергея Петровича… Но мне было интересно в тот день услышать все, что говорит Сергей Петрович. И мы двинулись вслед за ним. А он уже направился к букинистам. Любопытно! Ведь многих авторов ему посчастливилось лично знать, со многими дружить. И наши ожидания оправдались.
Седобородый, сухой и строгий старик букинист, которого в Ташкенте многие знали, развернул газету и показал Сергею Петровичу какую-то книгу.
— Взгляните, любопытное изданьице!..
Это было одно из первоизданий книги Ильфа и Петрова «Золотой теленок» с великолепными цветными иллюстрациями Кукрыниксов. К сожалению, я после никогда не встречал их.
Сергей Петрович бережно погладил обложку и с какой-то грустью в голосе сказал:
— А ведь эта книга у меня была с дарственной надписью авторов, только перед самой войной сгорела вместе с остальной библиотекой, там, в Подмосковье!..
К обеду народ постепенно стал расходиться. Видимо, пора было уходить и Сергею Петровичу. И я, наконец, не без нажима приятеля, отважился:
— Вот, Сергей Петрович, я хотел показать вам!.. Если, конечно, это удобно…
— Книгу, что ли?
— Нет, стихи…
— Так в чем же дело? Приносите!
— А у меня они с собой! Вот… — и я покосился на свою папку.
— Что ж, давайте посмотрю! — улыбнулся писатель. — Приходите сюда на будущей неделе. Желательно после обеда, когда будет поменьше народу. Поговорим.
Велика была радость начинающего стихотворца!
В следующее воскресенье раньше времени я был уже в назначенном месте. Сергей Петрович пришел ровно в три часа, как условились. Сели на скамейку под тенистой акацией. Писатель расспросил меня: учусь я или работаю? Поинтересовался, что читаю в настоящее время. Потом раскрыл папку. Уши у меня горели, как у ученика, плохо знающего урок.
— Судя по стихам, — начал Сергей Петрович, — слово вы чувствуете, а вот во многих случаях обращаетесь с ним небрежно, не всегда правильно… К тому же и мысль не всегда четкая. А слово и мысль — должны быть едины. Где вы, например, видели такую радугу? — и он прочитал: — «Яркое, трехцветное — полотенце летнее…» А ведь мы с детства знаем, что радуга бывает
