Лауреаты Ленинского комсомола - Коллектив авторов
Еще пилон: глубокий тыл. Группа женщин; в страшном напряжении они поддерживают друг друга. Художник верно решил образ: в готических складках одежды растворяется живое тело, подчеркнут их аскетизм, отрешенность от жизни, есть только одна решимость — бороться и победить. Возле их ног склонился ребенок с колоском ржи — олицетворение беззащитности, голода, несчастья.
Динамичны и скупы резные — в камне пилона — картины войны. Сдержанно и благородно решена тема Победы. Нет торжествующих криков, ликующих жестов: воины-победители возвращаются с фронта четкими рядами, готовые в любую минуту к новой и постоянной защите своей земли. В строгом наклоне застыли складки шинели воина, романтичными, мажорными взмахами реет над головой победителей знамя.
И наконец финал. На солнечном диске, в небе, стрижи, и женщина, в раскованной, свободной позе, полная жизни и радости, чуть настороженно, однако, оглянулась назад, вспомнив о чем-то, — прикрыла ладонью ребенка.
На оборотной стороне пилонов — скульптура скорбящей Матери, а на стенах имена погибших на войне новосибирцев — 30 тысяч имен. Эта сторона площади несет в себе новый замысел — здесь место скорби, интимное место горя и вечной памяти. Светлые березы, ромашки и васильки у подножия монумента, скульптурная фигура матери — это сама Родина склонилась перед подвигом бессмертия.
Создавая памятник, художник Чернобровцев шел от образного представления места и времени. Монумент должен был отличаться от подобных произведений, скажем, в Волгограде или Бресте, где памятники были свидетелями и участниками боев, смерти и победы и поэтому несли в своем решении повышенную, даже нервозную эмоциональность. Новосибирский монумент — памятник тыловой, поэтому более эпичный, с глубоким обобщением. В монументе нет холодного пафоса, отвлеченности, гигантизма. Он, при всей своей символичности, очень близок, дорог, понятен именно новосибирцам. Он даже конкретен, и в этом тоже сила его воздействия.
Вот четыре урны с землей с мест боев, где сражались сибирские дивизии: из-под Ельни, где сибиряки впервые заставили фашистов отступить; из-под Бородина, где тоже отличались сибирские бойцы; из-под Сталинграда; и с Безымянной высоты, где, как выяснили теперь, погибли два брата-новосибирца. И на бетонных стенах — тридцать тысяч отлитых в металле фамилий, а когда человек прочтет свою фамилию — стена для него оживает.
Я видела, как однажды, в один из праздничных дней, на площадь со всего города шли люди, несли венки и букеты цветов, чтобы возложить их к монументу.
И вдруг на плитах, возле статуи скорбящей Матери, мы увидели распростертую фигуру старой женщины: в безмолвном горе застыли две матери: одна живая, распластанная, навечно раненная сыновней смертью, и другая — в бетоне, в памятнике, вознесенная над горем и над временем.
Монумент Славы, открытый в торжественный праздник 60-летия Советской власти, сразу «включился» в жизнь города. На площади, у подножия пилонов, проходят митинги и фестивали, приносит воинскую клятву уходящая в армию молодежь.
Обращение к теме народного подвига в годы революции, а потом в годы Великой Отечественной войны для Александра Чернобровцева было естественно и логично, потому что он сам — убежденный борец за партийность и народность в искусстве.
Сейчас художник работает над интерьером кинотеатра имени Маяковского и памятником поэту-трибуну. И эта работа — подтверждение единой темы и идеи в искусстве Александра Чернобровцева.
— Владимир Маяковский для меня сейчас — тот самый образ, через который я смогу выразить моего героя, положительного героя сегодняшнего дня, — его убежденность, гражданственную страстность и стойкость. Человек тогда ценен, когда он думает о социальной отдаче своего «я» и стремится к этому повсечасно.
Нынешнее трудное, острое время требует героя сильного духовно и интеллектуально.
К счастью, проходит время временного увлечения молодежи смутным, аполитичным модерном в искусстве, исчезает субъективизм, снобизм. Мы жадно, постоянно ищем и утверждаем философское содержание для новой формы, смысл, позицию, базу своих взглядов. Жизнь — самая жесткая и справедливая школа для человека и художника.
Лидия Васильева
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АНСАМБЛЬ ТАНЦА
МОЛДАВСКОЙ ССР «ЖОК»
РОЖДЕННЫЙ СЕРДЦЕМ НАРОДА
Как-то танцовщики-любители с кишиневской обувной фабрики имени Сергея Лазо выступали перед рабочими московской обувной фабрики «Буревестник». Успех концерта был огромный, но вдруг кое-кто из присутствующих засомневался: «Да это же настоящие артисты-профессионалы! Они, наверное, не знают, как и обувь-то шьют». Пришлось гостям в цехе, у станков, доказывать, что они не только умеют танцевать, но и подлинные мастера своего дела.
Эпизод этот весьма характерен: молдаване — прирожденные артисты: послушайте их пение, игру на народных инструментах и особенно посмотрите их пляски. Поистине в каждом человеке здесь живет яркий самобытный художник — наверное, с молоком матери впитывает он безудержную страсть к танцу, удивительное ощущение ритма, неповторимое изящество движений. Такая особенность национального характера издавна привлекала симпатии. Александр Сергеевич Пушкин в бытность свою в Кишиневе охотно посещал народные праздники, нередко участвовал в хороводах. «Разгуливая по городу в праздничные дни, как вспоминали старожилы (их свидетельства приводит в своей книге «Пушкин в жизни» В. Вересаев), он натыкался на молдавские хороводы и присоединялся к ним… По окончании плясок он… принимался с восторгом рассказывать, как весело и приятно отплясывать жок под звук молдавской кобзы». Известный украинский писатель Михаил Михайлович Коцюбинский так рассказывает о виденных молдавских танцах: «Музыка гремела, танец захватывал все внимание. А круг танцует. Притопывают в такт «Молдавеняске» ноги, поднимаются и опускаются соединенные руки, мелькают белые платочки в девичьих руках…»
Прекрасна и неповторима молдавская народная хореография, ее шедевры вызывают восторг и любителей и профессионалов своей жаркой, неукротимой динамикой, жизнерадостным напором, неиссякаемым богатством пластической лексики! Уходящая
