Валентина Талызина - Мои пригорки, ручейки. Воспоминания актрисы

Может быть, с моей стороны это слишком категоричный или необъективный вывод. Возможно, я много на себя беру. Не знаю. Но я точно знаю, что Лена умерла от любви. Она очень хотела иметь детей, забеременела от Данелии, по глупости сделала операцию. И поняв, что он уходит от неё, умерла.

Я к ней пришла в Склиф, ей сделали операцию по поводу аневризмы головной артерии, я целовала её руку и говорила: «Лена, милая, всё позади. Ты сделала операцию, теперь всё хорошо. Ты поправишься».

Ирина Скобцева однажды сказала: «А Брижит Бардо – это как наша Ленка!» У неё была точёная фигурка. Лицо кругленькое, голубые глазки и красивые пепельные волосы.

Это она ходила следом за Рязановым, когда он искал на озвучание «Иронии судьбы», и говорила: «Попробуйте Талызину!» Но он пробовал только «красный звук» – так называли «артель» артистов, которые профессионально озвучивали иностранные фильмы. Озвучивали хорошо, но уже на автомате, не проживая роль. Так вот она просила и настаивала, чтобы я озвучивала Барбару Брыльску. Рязанов от неё отмахивался, как от мухи: «Что ты говоришь? Талызина играет эпизод, что, она будет сама с собою, что ли, разговаривать?» А Ленка не отступала: «Эльдар Александрович, попробуйте Валю». Он подошёл ко мне и сказал: «Я не против, чтобы ты озвучивала, но только если твой голос подойдёт к голосу Аллы Пугачёвой – тогда пожалуйста, озвучивай».

К слову, Эльдар Александрович просил Пугачёву спеть не так, как на эстраде, а тихо, задушевно, на полутонах. Её манера не должна была выбиваться на фоне Серёжи Никитина и Андрея Мягкова.

Я часто с ним вела внутренние диалоги. Вот и в этот раз сказала про себя: «А я и не прошу, чтобы ты дал мне озвучивать роль Нади, мне это и не надо вообще. Что это ты мне вроде как даришь озвучание?» Но произнести вслух я это не могла, боже упаси. Когда дали один крупный план Барбары Брыльски, я встала, сделала одно «кольцо», и все увидели, что Ленка была права.

Я живу в центре и часто хожу в театр пешком. Если медленно идти, то 20 минут, если быстро – 15. И всё равно умудряюсь опаздывать, и тогда приходится брать такси. Раньше это стоило рубль, теперь – сто.

И бывает, еду в машине, зимой, в мохнатой шапке, с меховым воротником, в очках – лица не разглядеть, узнать невозможно, я сама себя не узнаю в этом виде. Объясняю таксисту дорогу: «Сейчас налево, потом ещё немножко и опять налево». Таксист интересуется: «Вы актриса?» – «Да, откуда вы узнали?» – «По голосу». Меня поражает, что мужик узнает по голосу.

Мы с Риммой Павловной Кречетовой земляки: я – из Омска, она – из Иркутска. Она училась на театроведческом факультете в ГИТИСе, сейчас она доктор искусствоведения. Она дружила с Ольгой Радищевой, прапраправнучкой Александра Радищева, автора «Путешествия из Петербурга в Москву». И однажды я пригласила Римму на какой-то прогон в театр. Уже не помню ни спектакля, ни роли, которую я играла. А Римма пригласила на этот прогон Олю. Она была худенькая, симпатичная, в очках, в общем, одна духовность.

После прогона Римма спросила Олю: «Как тебе Талызина?» И Оля ответила: «Голос…»

Впервые мне сказали, что у меня – голос. На меня это не произвело никакого впечатления, я забыла в ту же секунду.

Даже когда я играла всяких комсомолок, мой голос поразительно действовал на публику Идёт действие спектакля, сидят зрители в тёмной яме, а для меня выход на сцену – как в клетку с тиграми, я влетала, или входила, и начинала произносить свой текст. И зал затихал. Я думала, как хорошо я играю, что они затихли. И никаких других мыслей у меня не было.

И однажды, лет пятнадцать назад, театр Вахтангова устраивал какой-то юбилей. Маргарита Эскина раздала всем по куплету. Выбрали романс из «Живого трупа». Всем, кто участвовал в этом капустнике, она выдала тексты на листочках. Табаков сразу у меня украл два! Я так удивилась, но ладно, говорю, бери. И мне остались первые две строчки. Люда Максакова когда-то играла в «Живом трупе», она спела весь романс. Потом все вступили. Я была где-то после середины, ближе к концу. Стоял гул в зрительном зале. И вдруг, когда я спела эти две строчки, зал затих. Я не могла понять – почему? Не так уж хорошо я пою, не так точно. И вообще считаю, что у меня нет ни слуха, ни голоса. Но зал затих. И потом Вера Максимова мне сказала: «А ты не поняла? Это твоё звучание голоса…» И вот тогда я поняла, что у меня есть голос.

Мне один очень известный музыкант – он трубач, живёт в Германии, – сказал: «Я людей воспринимаю через звук. Неважно, что человек говорит, какие у него поступки. По голосу я сразу понимаю, какой он человек».

Была у меня одна очень далёкая знакомая, какая-то редакторша с телевидения, мы с ней пару раз встречались по работе. Она иногда мне звонила и просила: «Поговори со мной…» И я с ней говорила. Она опять: «Поговори еще…»

Правда, когда я слушаю себя, думаю: да, что-то есть. Но когда я говорю, то не замечаю, что у меня есть голос. Я никогда не курила – не хотелось. И никогда не ем мороженое. Потому что, когда я увлекалась мороженым, могла в одну секунду заболеть ангиной. Потом она проходила тяжело, и я поняла, что лучше отказаться от ледяного десерта и больше не болеть ангиной.

Однажды в нашем театре ко мне подскочила из репертуарной конторы девочка и сказала: «Валентина Илларионовна, вас просят сегодня сыграть во „Вдовьем пароходе” роль…» А там пять главных женских ролей, и актриса, которая играла в спектакле, потеряла голос. Я сказала: «Нет. Голос надо беречь, и тогда не будет он садиться. Играть я и выходить с тетрадкой за два часа до начала спектакля, не зная ни одного слова роли, я не буду! Пусть кто-нибудь другой, более смелый, попробует!»

До сих пор поражаюсь, что мой голос подошёл для картины «Ирония судьбы». Это была очень ответственная работа, и мне удалось выполнить её достойно. Я сыграла то, что не доиграла Брыльска.

Потом произошёл настоящий бум. Ленка Судакова мне рассказывала, как проходил первый просмотр «Иронии судьбы» на «Мосфильме». Был полный зал. Я не присутствовала. Меня, конечно, не пригласили. Открылись двери, и вывалились люди, распаренные, красные. Первым шёл Губенко. Он мерил мосфильмовский коридор широкими шагами, а за ним бежала Жанна Болотова и кричала: «Коля, это озвучание, это озвучание!..»

Когда успех фильма стал сумасшедшим, я взяла Лену за грудки и спросила: «Почему ты так настаивала, чтобы именно я озвучивала? Почему ты долбила, ходила?» И она сказала: «Валя, по сути, это твоя роль, но не твоя судьба, что ты её не сыграла. Ты не виновата, что Рязанов взял польскую артистку».

Вот эта ленинградская учительница, которая всю жизнь была любовницей, и у неё ничего не происходило в личной жизни, и она надеялась выйти замуж за Ипполита – Яковлева. И свалилась на неё эта ночь с Мягковым. Обрушилась, как дар свыше. Мне, кстати, Мягков очень нравился…