Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - Сергей Юрьевич Нечаев
Из приведенного выше текста видно, что Наполеон, конечно, сильно лицемерил, ибо было общеизвестно, что он хорошо знал цену разведке, сам охотно пользовался ее услугами, лично организовывал и направлял ее деятельность, в том числе и против России.
Совершенно очевидно, что такая гневная реакция Наполеона по «делу Мишеля» объяснялась главным образом тем, что у него не хватило прозорливости раскрыть в лице молодого русского полковника ловкого разведчика, который своевременно предупредил Россию о его истинных намерениях.
После отъезда Чернышева Наполеон вызвал к себе в Сен-Клу А.Б. Куракина, и тот возвратился в посольство, как передавал один французский информатор, «очень грустный» и очень недовольный. Князь Куракин сразу же потребовал к себе Д.М. Кологривова и приказал ему быть готовым к отбытию, а сам, запершись вместе с секретарями, начал писать.
Вскоре он составил депешу министру иностранных дел графу Н.П. Румянцеву, в которой доложил ему о состоявшемся разговоре с Наполеоном. Сразу затем А.Б. Куракин бросился к герцогу де Бассано, чтобы переговорить с ним о настроениях Наполеона относительно возможности остановить на некоторое время неминуемое столкновение двух государств и лучше подготовить соглашение, «которого основания почти определены как с той, так и с другой стороны».
Французские шпионы сообщили, что в тот же день в русском посольстве побывало несколько человек, и Наполеон предложил князю Куракину повременить несколько дней с отправкой курьеров в Санкт-Петербург.
Как видим, сразу же по окончании «процесса Мишеля» французские власти стали последовательно создавать вокруг русского посольства настоящую информационную блокаду.
По команде из Петербурга посол Куракин попытался было провести «операцию прикрытия» — направил 14 апреля 1812 года официальную ноту протеста о якобы непричастности графа А.И. Чернышева к махинациям арестованного Мишеля, требуя опубликовать эту ноту в парижских газетах — успеха эта акция не имела: Наполеон санкцию на публикацию не дал.
Владлен СИРОТКИН
«Александр Первый и Наполеон. Дуэль накануне войны»
С одной стороны, Наполеон и герцог де Бассано неизменно повторяли о своей готовности обсуждать проблемы, возникшие в отношениях между Россией и Францией, но, с другой стороны, на деле они уклонялись от этого и даже не отвечали на ноты русского посла, которые он вынужден был отправлять по этому поводу. В результате князь Куракин даже был вынужден сделать вид, что он готов потребовать свои верительные грамоты и покинуть французскую столицу.
Однако французские агенты, следившие за посольством, сделали вывод, что русский князь (по крайней мере, в ближайшее время) Францию покидать не собирается. Это мнение было основано на том, что князь Куракин нанял много новых слуг, а также продолжал работы по отделке и меблировке загородного дома в Севре, явно собираясь жить там.
Между тем князь Куракин, похоже, все-таки готовился к отъезду из Франции. Во всяком случае, он часть своей одежды подарил слугам, а своему камердинеру он «с большой печалью» сказал, что если вскоре они расстанутся, то ему бы хотелось, чтобы о нем вспоминали с любовью.
Рано утром 27 апреля (9 мая) 1812 года Наполеон с частью своей свиты выехал из Сен-Клу и отправился в Дрезден. 29 апреля (11 мая) вслед за императором Париж покинул и герцог де Бассано. В тот же день князь А.Б. Куракин составил послание для императора Александра. Он сообщил, что считает себя «уже частным человеком, окончившим свои служебные отношения», и что он в Париже находится «в некоторого рода плену».
До начала войны оставалось всего полтора месяца…
Что же касается Чернышева, то, как уже говорилось, это не он завербовал Мишеля. Он просто получил этот контакт вместе с «инструкциями по употреблению» от Петра Яковлевича Убри, который осуществил первоначальную вербовку Мишеля задолго до первого приезда Чернышева в Париж. Но Чернышев, и в этом ему нужно отдать должное, сразу же оценил огромные перспективы работы с этим источником. Войдя в непосредственный контакт с Мишелем, он резко активизировал его деятельность.
В свою очередь, Мишель организовал все так, что передавал практически одно и то же Крафту и Чернышеву, получая за одну и ту же работу двойную оплату.
В любом случае, это была ценная информация. Ведь неумолимо приближалось время вооруженного столкновения России с Францией, и разведки всех заинтересованных сторон работали с максимальным напряжением. Отметим, что в силу особой государственной важности добываемых Чернышевым через различные каналы сведений, они докладывались только трем лицам: императору Александру I, канцлеру империи Н.П. Румянцеву и военному министру М.Б. Барклаю-де-Толли.
«Вы удивитесь завтра тому, что я вам передам. Будьте у себя в семь утра. Я бросаю перо, чтобы достать сведения о дислокации Великой армии в Германии на сегодняшний день. Формируется четвертый корпус, состав которого совершенно известен. Императорская гвардия войдет в состав Великой армии. До завтра, М.»
Таким было одно из сообщений Мишеля полковнику Чернышеву. Разве это не важнейшая информация?
Всего же этот «несерьезный разведчик» с августа 1810 года по февраль 1812 года только в адрес военного министра направил 11 донесений общим объемом 370 листов. Это были не только копии карт целого ряда западноевропейских городов и их окрестностей с имеющимися укреплениями, которые поступали от секретаря топографической канцелярии, но
