Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 8. Сентябрь 1903 — сентябрь 1904

Также незаконно и неконспиративно то, что ЦО делает сообщения о составе ЦК не только комитетам, но и частным лицам (например, Друяну, на что ЦК указывал в письме к Центральному Органу). Что же касается «воинственных отношений», то в том-то и дело, что т. Мартов смешивает здесь две совершенно различных вещи. В области положительной работы и добывания средств воинственные отношения (бойкот и прочее) безусловно недопустимы, и со стороны ЦК их никогда и не было. В области же литературы «война» допустима, и никто никогда не стеснял полемики Центрального Органа. Напомню, что даже гораздо раньше ЦК выражал полную готовность издать и письмо Дана о лозунгах оппозиции, и брошюру Мартова «Еще раз в меньшинстве», несмотря на то, что обе вещи содержат нападки на ЦК.

В издании литературы ЦО не было ни малейшего перерыва со стороны ЦК Не было ни одного случая, чтобы ЦК неправильно или пристрастно распределял литературу, чтобы он «обижал» комитеты меньшинства. Напротив, Травинский засвидетельствовал здесь и доказал, что раньше всех были щедро наделяемы комитеты меньшинства, и т. Мартов должен был признать, что в этой области деятельность ЦК безупречна. Что касается до отказа выдачи партийной литературы, то дело обстоит так. Всякому члену партии без исключения (если он внушает доверие своей конспиративностью и проч.) дается даром литература для перевозки в Россию и вручения там агентам ЦК для распределения. Но когда находятся люди, имеющие смелость называть себя членами партии и в то же время отказывающиеся сдавать литературу в руки агентов ЦК для общего распределения, то попятно, что с такими людьми ЦК лишен возможности (и даже права) вести дело. Если же эти люди потом скупают литературу для своих дезорганизующих общую работу отдельных кустарных предприятий, то тем хуже для них.

Печатается по протокольной записи, сверенной с рукописью

2

Решительно не могу понять, что дерзкого в первом и во втором письмах экспедитора{81}. Он просит сведении, важных для деловой отчетности, а редакция, вместо товарищеского ответа по существу его просьбы, ответа, который так-таки и не был ему дан, чисто бюрократически отписывается. Вот я приведу пример действительно уж дерзкого письма редакции ЦО к ЦК. «Редакция ЦО обращает внимание ЦК на тот факт, что присутствие за границей трех членов ЦК, не оправдываясь никакими деловыми соображениями и приводя к созданию нового организационного центра, уставом партии не предусмотренного, неминуемо вносит в партийную жизнь политиканство и дезорганизацию…» Ведь это прямая ругань (политиканство) без тени фактов и данных! Центральный Комитет отвечал на это: «Если бы редакция не действовала в состоянии крайнего раздражения, то она легко увидела бы крайнюю неуместность ее замечаний о том, сколько членов ЦК находится за границей. На эту и другие неприличные выходки редакции (вроде смешного указания на какое-то будто бы «тайное» печатание) заграничный представитель ЦК отвечает лишь призывом памятовать партийный долг и прекратить действия, способные из литературной полемики создать поводы к расколу»{82}…

О том, что, якобы, даже буржуазные издательства дают редакторам сотни экземпляров, я, признаюсь, не слыхал. Пусть попробует т. Мартов, если он не на ветер бросает слова, запросить Дитца, дает ли он 400 экземпляров «Neue Zeit» Каутскому для распространения? Или спросить Зингера, либо Фишера, требует ли Граднауер 200 экземпляров «Vorwärts'a»{83} тоже для распространения своими средствами? Немецкие социал-демократы понимают разницу между анархией и организацией.

Вопрос о деньгах выдвинулся до провала, но я ведь указывал лишь на изменение в постановке этого вопроса, вызванное провалом.

Как смешивает редакция допустимую полемику с недопустимым бойкотом, видно особенно ярко из следующего. В письме от 4 января, отвечая нам на запрос о деньгах, редакция, среди «условий, делающих затруднительной для нее пропаганду среди знакомых активной поддержки центральной кассы», упоминает такое: «агенты ЦК и протежируемые ими лица на собраниях говорят угрожающие фразы о незаконности нынешнего состава редакции (о чем, впрочем, говорится и в письме члена ЦК Ленина…)». Посмотрите, какое это поразительное извращение политических понятий! Вопрос о доставлении (или пресечении) денежных источников соединяется с вопросом о полемике в речах и в брошюрах! Это ли не смешение идейной борьбы с местническими счетами и дрязгой?! Вопрос об одобрении или неодобрении членами партии состава (и деятельности) редакции смешивается с вопросом о «законности!» Это ли не бюрократический формализм?! Естественно, что заграничный представитель ЦК ответил на это: «… Как представитель ЦК, я считаю необходимым указать редакции, что нет никаких оснований поднимать вопрос о законности и т. п. на основании горячих речей на заграничных рефератах или на основании литературной полемики… Если в полемике редакция усматривает на себя нападки, то ведь она имеет полную и полнейшую возможность ответа. Разумно ли горячиться из-за тех или иных резкостей (с точки зрения редакции) в полемике, когда нигде и речи нет ни о бойкоте, ни о каком другом нелояльном (с точки зрения ЦК) образе действий…»{84} В самом деле, донельзя странно говорить о каких-то «протежируемых» людях… Что это значит? Что за бюрократический язык? Какое дело ЦК до речей на рефератах? Цензуры у нас нет, чтобы ограничивать свободу речей и свободу полемики. Неужели не нужно отграничить такую борьбу от бойкота?

Рассказ т. Мартова про Одесский комитет (будто бы спросивший у ЦК, посылать ли письма в ЦО) я считаю явной шуткой. Серьезно об этом нельзя говорить.

Повторяю, что ни единого факта отстранения от работы меньшинства никогда не было со стороны ЦК Подчеркиваю, что тов. Мартов и сам признает, что у него нет фактов неправильного, одностороннего или пристрастного распределения литературы.

Печатается по протокольной записи, сверенной с рукописью

3

Тов. Мартов усмотрел с нашей стороны угрозу переворота. Это смешно. (Мартов: «А ультиматум?») «Ультиматум» ЦК был ответом на ультиматум Старовера{85}. Ультиматум есть наше последнее слово относительно приемлемых для нас условий доброго мира. Вот и все. Только больное воображение могло усмотреть стремление к перевороту в нашем ответе меньшинству, которое, несомненно, довело партию до раскола. Большинству же нечего думать о перевороте. Что касается распределения «Искры», то все номера ее распределялись по возможности регулярно, и если бы какой-нибудь комитет счел себя «забытым» в этом отношении, то об этом нужно было бы просто лишь сообщить ЦК по-товарищески. Таких сообщений до сих пор у нас нет. Письмо же редакции к комитетам есть не товарищеское, а военное действие.