Василий Митрофанов - С крылатыми героями Балтики

Да, с этого места, где теперь выросли новые благоустроенные жилые кварталы, в те далекие годы взлетали самолеты и шли в бой. Сюда они возвращались. Приносили на крыльях, пробитых пулями и осколками вражеских снарядов, нелегкие победы, стоившие немалой крови и многих жизней героев-летчиков. На этом месте мы оказывали помощь раненым. Отсюда спешили на помощь к тем, кто, теряя кровь и остатки сил, не мог дотянуть до своего аэродрома, чьи подбитые самолеты падали на пути в Гражданку.

Ветераны авиации ДКБФ бережно хранят в своей памяти Гражданку военных лет. Для них, как и для каждого советского человека, священно все, что связано с боями за Родину в годы войны с фашизмом Нынешняя молодежь многое знает о войне из рассказов о ней и достойно чтит героическое прошлое старших поколений. Пусть же в сердцах молодых сохранится и Гражданка времен юности их отцов, дедов, прадедов.

Мемориал у входа в "Современник" хорошо дополняет музей боевой славы в 535-й школе Калининского района, рассказывающий о гвардейцах-пикировщиках, продолжительное время действовавших с аэродрома Гражданка вместе с нашим полком.

Начало февраля 1943 года для советского народа, воинов армии и флота ознаменовалось новым радостным событием - 2 февраля победно завершилась Сталинградская битва, означавшая коренной поворот в ходе воины в нашу пользу.

Продолжали успешно громить фашистов и авиаторы Балтики, убедительно демонстрируя свое возросшее боевое мастерство и превосходство над гитлеровской авиацией. Среди первых летчиков полка, отличившихся в февральских воздушных схватках, был Петр Журавлев. При сопровождении фоторазведчика на фотографирование линии фронта 9 февраля - в день одного из наиболее ожесточенных артиллерийских обстрелов, когда в черте города были зарегистрированы 1878 разрывов вражеских снарядов, - в неравном воздушном бою с четырьмя Ме-109 и двумя ФВ-190 Журавлев сбил два самолета противника. Фоторазведчик успешно выполнил задание и невредимым вернулся на свой аэродром. Это были десятая и одиннадцатая победы на личном счету замечательного летчика, награжденного вторым орденом Красного Знамени. Через пять дней, 14 февраля 1943 года, однополчане отметили очередную победу капитана В. П. Меркулова. В воздушном бою над территорией, занятой врагом, один против восьми Ме-109 и ФВ-190, он сумел сбить два вражеских истребителя. По счету - сотый и сто первый в полку.

Это была нелегкая победа. Когда два стервятника были уже уничтожены, обстановка осложнилась. Оказался пробитым бензобак. Самолет Меркулова загорелся. Вслед за тем "фокке-вульф" срезал "яку" консоль левой, а затем и правой плоскостей. Израненный, горящий самолет сорвался в штопор. Лишь в пятидесяти метрах от земли летчику удалось его вывести. Тем временем воздушные пираты продолжали наседать. Снизу били вражеские автоматы. Положение казалось почти безнадежным. К счастью, подоспела четверка наших истребителей. Они рассеяли "фоккеров" и Ме-109, вогнав одного из них в землю. У Меркулова появилась возможность тянуть на свою территорию не только без вражеского преследования, но и под защитой боевых друзей. Конечно же, и теперь это было чрезвычайно опасно: самолет продолжал гореть, вот-вот взорвется. Перетянув через линию фронта на свою сторону, летчик решил оставить самолет. Но прежде требовалось подняться до минимально необходимой для прыжка высоты. Набрав 500 метров, Меркулов переложил машину на "спину", отстегнул ремни и выбросился. И опять неудача: его сильно ударило стабилизатором по правой голени. В результате, как мы выяснили позже, летчик получил закрытый перелом малоберцовой кости в нижней трети с обширным подкожным кровоизлиянием. Свободно падая, Василий Павлович безуспешно ловит кольцо парашюта. Секунды летят. Земля стремительно надвигается. А кольца в руках все нет и нет...

"Неужели конец? - крутится страшная мысль. - Сейчас это было бы слишком нелепо. Ведь счастливый исход уже улыбнулся, показался и возможным и близким..."

Но вот кольцо цепко схвачено! Рывок - и парашют успел раскрыться в каких-либо трех-четырех десятках метров от родной спасительной земли. Коснувшись ее, обессиленный летчик упал, беспомощно увлекаемый куполом парашюта, надутого ветром. И тотчас рядом разорвался вражеский снаряд. За ним еще и еще. Несколько раз засыпало землей. Решив, видимо, что с парашютистом покончено, фашисты прекратили стрельбу.

Обнимая В. П. Меркулова, я уже не в первый раз убеждался, что пострадавший в воздушном бою летчик помимо телесных ран испытывал сильное перенапряжение и истощение нервной системы. Это надлежало учитывать и при выборе стационара для последующего лечения, вслед за оказанием первой врачебной помощи. Вот почему мы направили В. П. Меркулова (с его согласия, что всегда было очень важно) не в ленинградский госпиталь, а в лазарет в Бернгардовку, ибо речь шла, прежде всего, о необходимости психотерапии - ликвидации последствий тяжелейшей нервно-психической перегрузки. А этого можно было успешнее достичь в Бернгардовке, чем в Ленинграде, где изнурительные варварские обстрелы и бомбежки продолжались. Что касается весьма благоприятного (закрытого и без смещения отломков) перелома, то он не составлял проблемы. С ним вполне можно было справиться и в лазарете. Однако, чтобы максимально щадить психику пострадавшего, мы пригласили к Меркулову главного хирурга КБФ профессора М. С. Лисицына, пользовавшегося на Балтике большим авторитетом среди хирургов.

М. С. Лисицын был профессором Военно-морской медицинской академии, воспитанником всемирно известных отечественных школ В. Н. Шевкуненко и В. А. Оппеля, видным ученым, автором более ста научных работ, обогативших науку и хирургическую практику.

Крупный разносторонний хирург, клиницист и топографоанатом, М. С. Лисицын обладал незаурядным умением ставить правильный диагноз и находить наиболее рациональное лечение при самых неясных и трудных хирургических заболеваниях и травмах, порой запутанных обилием противоречивых признаков. Он был тонким психологом, и в этом заключалась немалая доля его успеха в общении с ранеными и больными. Им становилось легче от одной только беседы с ним.

Военно-полевой хирург и организатор, он умел сплотить вокруг себя сотрудников, работавших не только рядом с ним, но и во многих других подопечных ему лечебных учреждениях Краснознаменной Балтики. Всюду он успевал, а если требовала обстановка, становился к операционному столу на многие часы и в любое время суток. Не одно поколение слушателей академии, врачей и научных работников, воспитывавшихся у него, называют его имя с уважением и признательностью, в том числе и я. Мне довелось учиться у М. С. Лисицына до войны и более десяти послевоенных лет работать под его руководством в клиниках Военно-морской медицинской академии и Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова.