Франсуа Жоффр - Нормандия - Неман

Наши потери серьезно беспокоят советское командование, и оно запрещает проводить полеты в таких сложных метеорологических условиях. Последовал приказ о прекращении вылетов: не будь его, добрая половина полка погибла бы без боя. Подниматься в плохую погоду на "яке", без специального оборудования для слепых полетов, без наведения по радио, вести машину более часа со скоростью свыше 500 километров в час, вступая в смертельную игру с туманом, дождем, морской стихией, да еще над Пруссией, - уж я-то знаю, что это такое!

К счастью, погода вскоре улучшается. Я получаю новый самолет, и нас переводят на аэродром в город Средники, расположенный на правом берегу Немана, где русские пытаются прорвать фронт и овладеть Мемелем - важным портом на Балтийском море.

На 3-ю эскадрилью возлагается оборона Таураге, завязываются воздушные бои. Подобных интенсивных и жестоких боев мы еще не знали. Немецкие истребители, кажется, не покидают воздуха. Радио безостановочно предупреждает:

- 444... В воздухе "мессеры" и "фокке-вульфы"... В один из дней 3-я эскадрилья патрулировала над Таураге. Видимость отвратительная. Столбы дыма от пожаров на земле лишь усложняют положение. Кружась в этом пекле, я скоро теряю из виду Матраса. Таураге весь в огне. Я остаюсь один, затерявшийся в небе, затянутом черными и багровыми тучами. Смотрю вниз и вижу, как от взрыва рушится мост. Вздымается сноп пламени и вихрь огненных звезд. Я чувствую себя подавленным огромным размахом битвы и вдруг замечаю два "фокке-вульфа", которые на полной скорости стремительно пикируют на мой "як". Меня охватывает азарт боя. Один из немцев открывает огонь, но я уже на развороте. Очередь трассирующих пуль проходит в нескольких метрах от фюзеляжа моего "яка", и я продолжаю карусель в небе над Таураге, во вселенной, напоминающей гигантскую огненную скатерть. Внезапно на моего преследователя устремляется какой-то "як", поливая его пулеметным огнем. Это наш смельчак Мерцизен! Он заметил, что я в опасности, и сразу же бросился на помощь. Благодарю, Зизи! Я не останусь у тебя в долгу!

Снова отвратительная погода не позволяет совершать полеты, но для сухопутных войск она не страшна. Красная Армия, прорвав линию фронта, устремляется в образовавшуюся брешь.

А мы возвращаемся в Антоново. Кто обретает свое прежнее место в общежитии, а кто и свой чердак. Усиленно говорят о скором наступлении в Восточной Пруссии, и те из летчиков, которые уже имели разрешение на отпуск, чтобы провести его в Париже или в Лондоне, заявляют командиру полка о своем желании отложить отъезд. Они слишком долго ожидали финала, чтобы рисковать не побывать на нем.

16 октября в десять часов тридцать минут утра снова началось то, что мы уже однажды пережили под Витебском и Оршей, но артиллерийская подготовка на этот раз длилась несколько меньше. Вслушиваясь в грохот орудий, мой друг Ирибарн предсказывал нам, что ближайшие дни будут заполнены грандиозными битвами и большими победами. Сам он едва уцелел во время сопровождения вместе с Казаневым бомбардировщика Пе-2, производившего фотосъемку. На глазах Ирибарна были сбиты и Пе-2 и его напарник Казанев. Казанев блестящий летчик-истребитель, участвовавший еще в кампании 1940 года, - в этот день, 16 октября, был занесен в описки пропавших без вести. Ирибарну, раненному в этом бою, удалось посадить истребитель на "брюхо". Но ни мертвые, которых мы оставляли позади себя, ни опасности, которые грозили нам впереди, не могли остановить нашего порыва. У всех было такое чувство, будто они бросаются в последний бой. В 14 часов 3-я эскадрилья совершила боевой вылет и, сбив одного "мессера" и одного "фокке-вульфа", положила начало особенно славным дням в истории "Нормандии". Семь дней мы вели непрерывные воздушные бои. Не проходило и десяти минут после вылета, как в воздухе уже завязывалась схватка. Теперь все летчики полка открыли свой боевой счет. Число побед быстро росло. Цифры говорят сами за себя. 16 октября полк, совершив 100 вылетов, уничтожил около 30 вражеских самолетов, не потеряв ни одного своего! Это неслыханный успех. 17 октября "Нормандия" совершила 109 вылетов и уничтожила 12 самолетов врага.

В этот же день в самый разгар наступления к нам присоединяются новые летчики, прибывшие из Москвы. Это Гидо, Углов, Анри, Ревершон, Блетон, Пикено и Монж. В честь их прибытия был устроен неплохой прием. 12 побед за один день - эта цифра сразу дала им точное представление о размахе и ожесточенности воздушных боев, в которых участвовали летчики "Нормандии".

На следующий день повторяется то же самое. В воздух поднимаемся через пять секунд после сигнала, пикируем, делаем виражи. И вот черный крест "мессера" уже в перекрестии прицела. Палец нажимает гашетку. К вражеской машине тянутся нити трассирующих пуль и снарядов... Взрыв... Дым... Вражеского самолета больше не существует. Взбудораженное сердце, работающее с максимальной нагрузкой, постепенно успокаивается... "Замедленная бочка" над посадочной полосой... Приземление... Осмотр машины механиком... Чашка чаю... Сигарета... И новый вылет! Рывок к черному горизонту! Снова стиснутые зубы, снова напряглись мускулы. Так проходят наши боевые будни.

18 октября сбито 12 самолетов, в том числе пять "хейнкелей". Одного из них сбил я. 20 октября совершен 71 вылет, 11 вражеских самолетов записано в наш актив. В целом за четыре дня наступления мы вывели из строя более 70 немецких самолетов. В этот день подбили нашего смельчака Эмоне. Его нашли потом в тяжелом состояния: он сломал ногу при неудачном прыжке с парашютом. Эмоне с одним раненым советским летчиком продолжительное время скрывались в воронке от снаряда. Их вывез с поля боя русский танкист. Но танк сам попал в окружение и с трудом пробился к своим.

Битва достигает огромного накала, Немцы сражаются с дикой яростью. Они защищают каждый метр земли и оставляют трупы под каждым забором, под каждым кустом, в любой канаве. Каждый дом превращен в крепость. Каждая яма пулеметное гнездо. Каждая полянка минирована. Надо преодолеть шесть линий немецкой обороны, за которыми шестнадцатилетние юнцы ждут русские танки, пытаясь расстреливать их в упор своими знаменитыми фаустпатронами. Красная Армия продвигается вперед медленно, и ценой значительных потерь ей приходится сдерживать яростные контратаки немцев.

Ночью грохот боя, который доносится с передовой, настолько силен, что мешает нам заснуть. Все горит... На двадцать километров видно огромное зарево. Горизонт почернел, небо затянуто плотной темно-серой тучей дыма. Ветер гонит дым на нас. Вокруг аэродрома, в радиусе тридцати километров, все в зареве пожаров. Но даже в центре этого пекла, этого неистовства, этой чудовищной эпопеи мы находим, тем не менее, силы шутить, когда собираемся в нашей столовой. Вот Альбер - наш ас, - побагровевший от гнева, врывается в столовую, страшно ругаясь.