Кирилл Москаленко - На Юго-Западном направлении, 1943-1945, Воспоминания командарма (Книга II)

Поэтому я решил привлечь к делу 2-й танковый корпус. Его командиру генерал-лейтенанту А. Ф. Попову был передан приказ обеспечить отражение вражеских атак и быть в готовности к нанесению контрудара во взаимодействии с 42-й гвардейской стрелковой дивизией.

Возвратились мы на свой командный пункт под утро, так что времени для отдыха осталось мало.

Возобновив наступление в 8 часов 14 сентября, войска армии встретили сильное сопротивление. Это давала себя знать очередная переброска сил противника в нашу полосу, произведенная, по-видимому, за последние сутки. Особенно упорно оборонялись вражеские части, противодействовавшие левому флангу армии.

На правом же сопротивление вскоре начало ослабевать, и 52-й стрелковый корпус, наступавший частью сил в юго-западном направлении, продвинулся на несколько километров.

В тот момент я испытал большой соблазн развить этот первый успех вводом в бой частей 42-й гвардейской стрелковой дивизии и 2-го танкового корпуса, предназначавшихся для отражения ожидаемого контрудара противника. Ведь время шло, а контрудара все еще не было. И думалось: возможно, мы ошиблись, и противник намеревался лишь обороняться...

Не знаю, надолго ли хватило бы у меня терпения ждать, но, видимо, у противника было его еще меньше.

Ровно в полдень 7-я пехотная дивизия при поддержке 40 танков нанесла контрудар в направлении Ярошевки и Новой Гребли. Потеснив 232-ю стрелковую дивизию 38-й армии, гитлеровцы ворвались в эти населенные пункты и двинулись к югу. Они явно намеревались ударить по правому флангу 42-й гвардейской стрелковой дивизии. Одновременно по ее левому флангу противник нанес удар силами до полка пехоты с танками.

Появилась и фашистская авиация. Группы по 35-40 самолетов наносили бомбовые удары главным образом по боевым порядкам 52-го стрелкового корпуса.

Бои сразу же приняли ожесточенный характер. Однако спустя два часа гитлеровцы, потеряв 10 танков и до 200 солдат и офицеров, были вынуждены прекратить атаки.

Получив донесение об этом, я отдал приказ без промедления нанести ответный удар. В соответствии с ранее намеченным планом это сделали уже в 14 часов 30 минут 42-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Ф. А. Боброва и часть сил 2-го танкового корпуса генерал-лейтенанта А. Ф. Попова. А когда противник, не выдержав их удара, поспешно начал отходить, Ф. И. Перхорович ввел в бой и 23-ю стрелковую дивизию генерала А. И. Королева, специально предназначавшуюся для развития наступления на Пирятин.

На левом фланге армии гитлеровцы в тот день также начали с контратак. Правда, здесь они действовали меньшими силами, чем в полосе 52-го стрелкового корпуса, но с такой же яростью и так же безуспешно. Четыре вражеские контратаки отразил за день 47-й стрелковый корпус, которым теперь командовал генерал С. П. Меркулов. Измотав гитлеровцев в боях, наши войска и здесь вынудили их к отходу.

Так была сорвана еще одна попытка врага задержать наступление наших войск. На этот раз, как нетрудно было понять, немецко-фашистское командование стремилось восстановить свою оборону по западному берегу Сулы. Но, понеся немалые потери, не достигло цели.

В тот же вечер командный пункт 40-й армии по моему распоряжению был выдвинут в дер. Западинцы, расположенную к западу от Лохвицы. Здесь он опять находился в непосредственной близости к наступающим войскам, что значительно улучшало условия для управления ими.

15 сентября гитлеровцы вновь попытались организовать оборону на пирятинском направлении. Упорное сопротивление оказывали они и в последующие дни, преимущественно на водных рубежах.

В связи с этим считаю себя обязанным рассеять существующее заблуждение относительно характера действий противника в полосе 40-й армии 16-18 сентября. В нашей военно-исторической литературе можно встретить утверждение, что с 16 сентября вражеское сопротивление резко ослабло на всем левобережье Днепра. Подобные высказывания основаны главным образом на том, что в ночь на 16 сентября командование группы армий "Юг" отдало своим войскам приказ об отходе за Днепр.

Такой приказ, санкционированный Гитлером, действительно был отдан вечером 15 сентября Манштейном, как он сам о том свидетельствовал впоследствии. Однако для того, чтобы осуществить этот приказ, войскам противника нужно было обезопасить свои пути отхода к переправам через Днепр от угрозы со стороны наступающих советских войск. Переправ было пять - у Киева, Канева, Черкасс, Кременчуга и Днепропетровска. К трем из них - Киевской, Каневской и Черкасской - вели пути, проходившие частично в полосе 40-й армии, что и определило обстановку на нашем участке фронта 16, 17 и 18 сентября.

Вопреки упомянутым утверждениям, противник в эти дни упорно оборонялся, пытаясь замедлить наше продвижение в междуречье Сулы и Удая. Когда же наступающие войска 40-й армии, разгромив противостоявшую группировку, на исходе 17 сентября вышли на восточный берег Удая, мы встретили организованное сопротивление заранее выдвинутых сюда частей 75-й пехотной, 19-й танковой и 10-й моторизованной дивизий, а также боевых отрядов, сколоченных из остатков 38-й и 255-й пехотных дивизий. Как нам стало известно, в дальнейшем они имели задачу прикрыть расположенные к западу от этой реки железнодорожные линии, по которым немецко-фашистские войска отходили к переправам у Киева, Черкасс и Каяева.

Командование группы армий "Юг" ставило своей целью удержать плацдармы у этих переправ через Днепр.

В те дни от взрыва мины трагически погиб командующий войсками соседней нам 47-й армии генерал-лейтенант П. П. Корзун. Я знал его с сентября 1941 г., когда мы оба оказались в окружении восточное Киева. Тогда мне особенно понравилась в нем огромная энергия, с какой стремился он к прорыву из кольца и соединению с главными силами войск нашего фронта. Мы прорвались, но в дальнейшем пути наши надолго разошлись. Лишь в августе 1943 г. мы встретились вновь и опять действовали вместе на пути к Днепру. Удар двух армий, нанесенный нами 17 августа в обход ахтырской группировки противника с запада, имел существенное значение для войск всего фронта. При этом взаимодействовали мы исключительно плодотворно. Тем более грустно было узнать, что генерал Корзун погиб всего лишь в нескольких переходах от места, где мы пробивали в 1941 г. кольцо окружения. Похоронен он в г. Гадяче. О П. П. Корзуне с теплотой и сердечностью вспоминает бывший начальник политотдела 47-й армии, позднее заместитель начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота генерал-полковник М. X. Калашник в своей книге "Испытание огнем".

II

Оборонявшийся в Пирятине сильный гарнизон опирался на заблаговременно созданный здесь узел сопротивления с опорными пунктами на северных и южных подступах к городу, имел артиллерию, самоходные орудия и танки. Серьезным препятствием для наших наступающих частей был и Удай с его заболоченными берегами и взорванными противником мостами.