Борис Барков - Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты

— Но позвольте! — вежливо возразил режиссер. — Зачем же все сразу. Это же не последний фильм советской власти!

В 30-х годах XX века благодаря плановой государственной экономике в СССР все подряд нормировали и распределяли. Однажды Елена Сергеевна Булгакова отправилась в магазин Литфонда получить бумагу для писателя Михаила Булгакова. А там ей — от ворот поворот. Оказывается, Булгаков и так получил больше нормы. Норма составляла тогда аж четыре килограмма бумаги в год.

Однажды, после долгого занудного сидения в приемной министра культуры Большакова, так и не дождавшись приглашения в его кабинет, знаменитый поэт Самуил Яковлевич Маршак ушел, оставив записку:

У вас, товарищ Большаков,Не так уж много Маршаков!

Писателя Зощенко изгнали из Союза писателей. Он ждал ареста. Один из соседей по дому вспоминает, как, возвращаясь поздно ночью домой, он на площадке между четвертым и пятым этажом на низком подоконнике неизменно встречал Зощенко. Рядом с ним лежала котомочка. При первой же такой встрече в ответ на удивленный взгляд Михаил Михайлович пояснил:

— Не хочу, чтобы это произошло дома.

Однажды поэт Илья Сельвинский присутствовал вместе с женой на приеме в Кремле. Когда вошла дипломат Александра Михайловна Коллонтай, к платью которой был прикреплен орден Ленина, жена шепнула на ухо Илье Львовичу:

— Я тоже хочу такую брошку!

В Переделкине выпивали поэт Александр Твардовский и драматург Исидор Шток. Прозвучал вопрос, который частенько возникает в таких случаях.

— Вот скажи, за что вы все-таки нашего Христа распяли? — допытывался нетрезвый Твардовский.

Драматург, хотя тоже был нетрезв, неожиданно быстро нашелся:

— Обстановка была такая, Александр Трифонович.

— Ну, раз обстановка…

Аккомпаниатор знаменитого певца Александра Вертинского рассказывал о любопытной беседе певца. Однажды после концерта в «Русском клубе» Вертинский разговорился с советским послом, и тот между прочим поинтересовался, собирается ли артист ехать в СССР. Александр Николаевич ответил, что он уже несколько раз «кланялся» и всегда получал отказы. Тогда посол вдруг спросил:

— Скажите, Вертинский, у вас была мать?

— Что за странный вопрос? Конечно.

— А сколько раз вы бы могли поклониться своей родной матери?

— Да сколько угодно.

— Тогда кланяйтесь еще раз…

Лев Троцкий, которому к тому времени уже исполнилось 58 лет, познакомился с 29-летней Фридой Кало. Его всегдашними обращениями к ней стали слова: «О лав, май лав!» — «Моя любимая!» Жена Риверы весьма приглянулась революционеру-изгнаннику. Между ними начался легкий флирт с перепиской. Наталья Седова пообещала, что не станет мешать счастью мужа и уйдет добровольно. Но Троцкий уговаривал ее в письмах: «Умоляю, перестань соревноваться с женщиной, которая значит так мало».

Сталин благоволил к балерине Большого театра Ольге Лепешинской. Она вспоминала, как однажды Сталин пришел за кулисы во время антракта: «Все трепетали перед ним. Я сидела и отдыхала. Он наклонился надо мной и что-то сказал. Я так взволновалась, что даже не запомнила его слова. Он постоял секунду-другую и ушел. Мой балетный партнер потом передал слова Сталина: «Как живешь, стрекоза?»

Знаменитый летчик Валерий Чкалов любил играть на бегах и просаживал там немыслимые суммы. Супруга Ольга не знала, как бороться с этой напастью. Ну не запрещать же Герою Советского Союза ходить на ипподром?! Однажды она пошла с ним и специально проиграла крупную сумму денег. Чкалова это впечатлило: с тех пор он прекратил ставить на бегах.

Однажды академику Минцу пришлось сидеть рядом с известным атеистом-большевиком Емельяном Ярославским. Шла XVIII партийная конференция. Минц сказал:

— Какое великое время мы переживаем, Емельян Михайлович! Я ведь каждый день подробно описываю в дневнике, чтобы для потомков сохранились даже мельчайшие детали нашей замечательной эпохи.

Многоопытный Ярославский осадил Минца:

— Этот дневник будет главным вещественным доказательством на вашем процессе.

Напуганный Минц закопал свой дневник на даче.

Известный киноактер Борис Андреев зашел в ресторан гостиницы «Москва» и оказался за одним столиком с двумя мужчинами. Один из них, судя по всему, был какой-то начальник, другой — его подчиненный. Между Андреевым и мужчиной разгорелся какой-то спор. Актер не сдержался и врезал своему оппоненту кулаком в лицо. Начальник рухнул на пол. Следом за ним был повергнут и его подчиненный. Как оказалось, пострадавшие были работниками НКВД: один — генералом, а другой — его адъютантом. 26 июля 1941 года Андреева арестовали и доложили Сталину. Сталин разрешил ситуацию как нельзя справедливо:

— Пускай этот актер еще погуляет, — сказал «вождь всех времен и народов».

Осенью того же года «Мосфильм» эвакуировали в Среднюю Азию. А через несколько месяцев на Ташкентской киностудии режиссер Луков приступил к съемкам фильма «Два бойца» с Марком Бернесом и Борисом Андреевым в главных ролях.

За полтора месяца до начала Великой Отечественной войны у одной москвички родилось трое близнецов. Их назвали Толей, Сашей и Мишей. Началась война. Софья Викторовна — так звали ту женщину — уехала с детьми в эвакуацию в Кемерово. Однажды, уложив сыновей в самодельные санки, она вышла на улицу. Мимо проходил мужчина.

— Извините, я вас, кажется, узнала, — обратилась к нему москвичка. — Вы Леонид Осипович Утесов?

— Да, это я. Приехал на концерты со своим оркестром.

— Познакомьтесь: мои близнецы. Не очень они худые?

— Не волнуйтесь. Вырастут — здоровяками будут, — ответил Утесов.

Утесов не ошибся — близнецы действительно стали здоровяками. Их знает весь хоккейный мир — братья Рагулины! Особенно преуспел Александр — трехкратный олимпийский чемпион, десятикратный чемпион мира, девятикратный чемпион Европы, девятикратный чемпион СССР!

Долгие годы своей жизни поэт Антокольский был связан с Азербайджаном, переводил «ведущих» поэтов, редактировал поэтические антологии. И вот однажды его пригласили на дачу к Багирову, тогдашнему хозяину Азербайджана. Когда кто-то из москвичей представлял Антокольского, Багиров внезапно произнес: