Абдурахман Авторханов - Сталин. Путь к диктатуре

«Нарком Рабкрина (Рабоче-крестьянской инспекции. — А. А.) совместно с президиумом ЦКК должен будет устанавливать распределение работы ее членов с точки зрения обязанности их присутствовать на Политбюро и проверять все документы, которые так или иначе идут на его рассмотрение… Я думаю также, что помимо той политической выгоды, что члены ЦК и члены ЦКК при такой реформе будут во много раз лучше осведомлены, лучше подготовлены к заседаниям Политбюро (все бумаги, относящиеся к этим заседаниям, должны быть получены всеми членами ЦК и ЦКК не позже как за сутки до заседания Политбюро…)… к числу выигрышей придется также отнести и то, что в нашем ЦК уменьшится влияние чисто личных и случайных обстоятельств и тем самым понизится опасность раскола».

Хотя соответствующее решение было принято XII съездом и закреплено в уставе партии, но ЦКК с самого начала сделалась лишь одним из «рычагов» самого Сталина в борьбе с оппозициями, так как во главе ее Сталин ставил лишь своих личных друзей и «соратников» (во главе ЦКК стояли — один за другим — Куйбышев, Орджоникидзе, Андреев). И все-таки ЦКК как юридически независимый высший суд партии оставалась потенциально опасным конкурентом и создавала некое «двоевластие» в партии. Поэтому при «перестройке рычагов пролетарской диктатуры» этот рычаг вообще оказался лишним. Его Сталин и ликвидировал. Вновь созданная Комиссия партийного контроля, которая тогда все еще формально избиралась съездом, была превращена теперь просто в исполнительный орган ЦК.

Была ликвидирована и Рабоче-крестьянская инспекция (Рабкрин), вместо которой создана Комиссия советского контроля при Совнаркоме. Таким образом, законодатель партии стал одновременно и ее судьей в лице одного человека. Это, пожалуй, было не «злоупотребление», а логическое завершение процесса.

В том же духе подвергли пересмотру устав партии. Последний устав 1926 года явно «устарел». В нем все еще были крупные следы «внутрипартийной демократии» и старой теории «коллективного руководства», которая была провозглашена самим же Сталиным после смерти Ленина. Надо было и его привести в соответствие с условиями «реконструктивного периода», как выражались теперь.

В старом уставе говорилось в пункте 83: «Внутри партии обсуждение всех спорных вопросов партийной жизни вполне свободно до тех пор, пока решение не принято».

Этот пункт был исключен из нового устава. По существу ликвидирован был и пункт 14, в котором говорилось:

«Все партийные организации автономны в решении местных вопросов».

В новый устав вносилось дополнение к этому в следующей редакции:

«… поскольку эти решения не противоречат решениям партии».

Старый устав требовал ежегодного созыва всесоюзного съезда партии, на котором обсуждались все вопросы внешней и внутренней политики, принимались по ним решения и происходили выборы ЦК и ЦКК, а новый устав предусматривал созыв съезда один раз в три года.

В новый устав были внесены и другие пункты, которые били в одну точкуc— в унификацию и единовластие. Съезд отказался от своей важной, а для Сталина и решающей, компетенции — самостоятельно принимать решения о чистке партии. Отныне Секретариат и Политбюро будут чистить партию.

В соответствующем решении съезда говорится:

«9. Периодическими решениями ЦК ВКП(б) проводятся чистки для систематического очищения партии от:

классово-чуждых и враждебных элементов;

двурушников, обманывающих партию и скрывающих от нее свои действительные взгляды;

открытых и скрытых нарушителей железной дисциплины;

перерожденцев, срастающихся с буржуазными элементами;

карьеристов, шкурников… морально разложившихся;

пассивных, не выполняющих обязанностей членов партии…»

Под одну из таких категорий можно подвести любого коммуниста — от высшего бюрократа и до рядового члена партии — если бы была необходимость в его ликвидации.

В устав был введен впервые и другой важный для ЦК пункт. В нем говорится:

«60. Члены партии, отказывающиеся правдиво отвечать на вопросы Комиссии партийного контроля, подлежат немедленному исключению из партии».

Выборность секретарей партийных организаций, которая, начиная с середины двадцатых годов, была простой формальностью, превращается теперь и юридически в назначение сверху, но ЦК партии до сих пор назначал лишь секретарей обкомов, крайкомов и ЦК национальных компартий. Секретари райкомов назначались соответствующими обкомами. В соответствии с постановлением ноябрьского пленума ЦК ВКП(б) 1934 года, назначать и смещать и этих секретарей имеет право только ЦК, то есть его организационно-инструкторский отдел. В названном постановлении сказано: «Обязать обкомы, крайкомы и ЦК нацкомпартий представить… на утверждение ЦК ВКП(б) всех секретарей районных комитетов партии…»

Великая чистка

Такова была обстановка в партии, когда 1 декабря 1934 года коммунист Леонид Николаев убил коммуниста Сергея Кирова в коридоре Смольного в Ленинграде.

На эту тему написаны десятки, если не сотни книг. Во всех этих книгах неизменно ставился один и тот же вопрос: почему Сталин пошел на столь чудовищный террор не только против народа, но даже и против собственной партии, когда ни в народе, ни в партии уже не было даже намека на какую-либо организованную оппозицию против режима? «Революция пожирает своих детей», «великий эксперимент требует великих жертв», — отвечали одни. «Сталин сумасброд, деспот и садист», — отвечали другие.

Третий ответ дан Хрущевым в его «закрытом докладе» на XX съезде КПСС:

«Сталин смотрел на все это с точки зрения интересов рабочего класса, интересов трудящегося народа, интересов победы социализма и коммунизма. Мы не можем сказать, что его поступки были поступками безумного деспота. Он считал, что так нужно поступать в интересах партии, трудящихся масс, во имя защиты революционных завоеваний. В этом-то и заключается трагедия!»

Первые ответы ищут закономерности в исторических аналогиях или в личных качествах человека. Последний ответ ищет алиби для соучастников сталинских злодеяний, хотя и правильно подчеркивает, что Сталин далеко не был «безумным деспотом». Однако Сталин не был и политическим актером, который повторял на русской сцене давно заученные роли из старых трагедий — деспотов, тиранов или даже термидорианцев — лишь бы все шло «согласно истории». Да, он апеллировал и к истории, но чтобы брать из нее то, чего не было, но должно было быть для успеха дела… Апеллировал не столько к успехам исторических фигур своего характера (если вообще были таковые), сколько к урокам их конечных падений, чтобы избежать самому этой судьбы. По этой части, конечно, мы не найдем никаких прямых указаний ни в «Сочинениях» Сталина, ни в «разоблачениях» Хрущева. То было некое устное «руководство, как захватить, удержать и расширить личную власть», куда Сталин не разрешил бы заглянуть не только нам, но и своим близким ученикам.