Елизавета Паршина - Динамит для сеньориты

— Он только что зашел в пятый номер.

Кивнув на прощанье головой, я побежала в пятый. Врач действительно оказался там. Он оказывал помощь начальнику Людмилы, тот был в еще более тяжелом состоянии. Оказалось, что проснувшись, он выпил только полстакана воды из графина, который стоял на столике у кровати. Я сказала врачу о состоянии Людмилы и побежала искать кого-нибудь из наших советников. Надо было немедленно начать поиски преступников, пока весь персонал еще в отеле. Злоумышленники не должны были бы уйти немедленно, это навлекло бы подозрение. В одном из номеров я обнаружила Льва Василевского. Он, ничего не подозревая о случившемся, писал очередной отчет в Валенсию.

— Лео! — начала я с порога, — надо срочно вызвать полицию! Наших людей отравили…

— Не паникуй. Сейчас допишу и разберемся. Через несколько минут в Валенсию ждет мотосвязь Генштаба.

Ждать и догонять, говорят, хуже нет. Я выскочила на улицу и велела Паскуалю ехать к начальнику полиции Мадрида. В то время этот пост занимал полковник Давид. Знакома я с ним не была. В здание полиции меня пропустили, но начальник принять отказался. Это было странно. Обычно сотрудников штаба интернациональных бригад принимали сразу. Ко мне так отнеслись, наверно, потому, что я пришла без своего начальника. Когда я вернулась в Гейлорд, сразу почувствовала, что обстановка резко изменилась. Поступили сигналы о еще нескольких случаях отравления. Острое недомогание почувствовали все, кто ночевал в отеле и хоть что-нибудь съел перед выездом на фронт. В числе пострадавших оказался Главный советник, комком Штерн и его переводчица. Они заболели в дороге и вынуждены были остаться на полпути. Лео бросил свой отчет и подхватил меня на пороге. Вместе с его начальником, П. Боярских, мы снова поехали к начальнику полиции. На этот раз он принял нас немедленно и казался очень взволнованным.

— Надо было сообщить немедленно! — патетически восклицал он, хватаясь за телефонную трубку.

— Я была у вас час назад, и вы меня не приняли.

Давид бросил грозный взгляд на своего адъютанта и начал извиняться. Впрочем, мне показалось, что все это было разыграно. К вечеру выяснилось, что всего было отравлено восемнадцать человек — советников и их помощников. Хорошо, что доля, пришедшаяся на каждого, была столь незначительная, что смертельного исхода ни для кого не последовало.

Операция прорыва на Брунете, начавшаяся шестого июля, была одной из самых серьезных на Центральном фронте. В первых рядах, наступающих на Кихорну и кладбище, где укрепились марокканцы, была рота австрийцев и немецкие антифашисты с бригадой имени Тельмана. Из дневника, который вел в Испании командир 11-й интербригады Ганс Каале, видно, что в этих боях участвовали и бойцы других национальностей. 19 июля Людвиг Ренн замещал заболевшего Каале, и ему пришлось лично посетить артиллерийские позиции. По пути к Вильянуэва-де-ла-Коньяда он остановился, чтобы переждать налет вражеской авиации. Накануне здесь проезжала машина со снарядами, и фашистский «юнкерс» соблазнился ее атаковать. Снизившись, самолет забросал машину бомбами, и одна из них попала в цель. Но летчику не пришлось порадоваться — воздушная волна и осколки разнесли «юнкерс» на куски. Проезжая опасный участок, Ренн заметил остановившийся в стороне грузовик. По опознавательному знаку 3/11 Ренн узнал грузовик, принадлежавший его бригаде, а именно батальону имени Тельмана. За рулем сидел негр.

— Что у тебя в грузовике? — спросил он шофера.

— Боеприпасы.

— Что ж ты стоишь здесь?

— Так было приказано.

— Кем?

— Кем-то из батальона.

— На каком языке тебе дали этот приказ?

— На немецком.

— А ты его знаешь?

— Справляюсь.

— Как ты вообще попал в этот батальон?

— Послали нас сюда. Нам все-таки хотелось бы больше к американцам или к англичанам.

Ренн приказал ему немедленно съехать с дороги и проводил до более безопасного места.

— Боялся? — спросил он шофера.

— Боялся. Однако человек должен стоять там, где ему приказано.

24 июля франкисты перешли в решительное контрнаступление. Оно началось артиллерийским налетом, за которым последовал столь же массированный удар авиации. К командному пункту бригады без особой осторожности шел высокий человек в гражданском костюме. Шляпу он предусмотрительно держал в руках. Ренн выскочил из окопа, чтобы втащить туда наивного храбреца, так некстати появившегося на позициях.

— А ну, быстро прыгай в эту дыру! — потянул он его за рукав.

Когда кончился налет авиации и из окопчика показалась голова незваного гостя, Ренн узнал в нем участника Международного конгресса писателей-антифашистов норвежского писателя Нордала Грига. Последние дни конгресса проходили в Мадриде, и не один Нордал стремился побывать на фронте, хотя это и не разрешалось.

— Что тебе здесь надо, на передовых? — в сердцах воскликнул Ренн. — Сейчас здесь начнется нешуточный бой!

— Хотелось навестить норвежских товарищей, — оправдывался Нордал Григ.

— Они впереди, в окопах, я не могу позволить тебе туда идти, это слишком опасно, да и здесь не место для делегата конгресса.

Нордал спокойно улыбался.

— А нельзя ли пройти еще немного вперед?

— Я не позволю тебе в такой обстановке идти даже назад. Вот стемнеет, велю отвезти тебя в Эскуриал, там есть где переночевать.

Однако Нордал Григ все же удрал на передовые позиции и нашел там своих земляков. Мало того, он решительно заявил, что останется с ними.

25-го франкисты окончательно овладели снова городом Брунете, а к концу месяца бои затихли.

Одна из бригад, наступавшая в первом эшелоне, была андалузской, и Паскуаль, конечно, уже повстречался с земляками. Шоферы всегда видятся друг с другом раньше всех. Ему не терпелось поделиться с нами последними новостями.

— Я встретил ребят из Антекеры, — начал он, открывая мне дверцу кабины.

Я остановилась и посмотрела с некоторой надеждой, может быть, сведения о потерях преувеличены… В это время из дверей отеля вышел полковник Лоти и, увидев Артура, подошел к машине. Паскуаль быстро сменил тему. Кто такой Лоти, он не знал.

— Антекера в древности называлась Сингала, — продолжал он спокойно, вынимая из кармана дорожную карту.

— Где достал?

— Долго ли умеючи… — ответил Паскуаль, усмехнувшись.

Артур обменялся с Лоти несколькими фразами, а я отошла в сторону, занятая своими невеселыми мыслями. Иначе я не упустила бы возможности послушать, что думает Лоти о положении на фронте. Он советник Генштаба и в курсе всех дел. Реплика Паскуаля сбила меня с толку. Оказывается, он знал древнюю историю. Я, в сущности, ничего не знаю о нашем верном друге и бессменном шофере. Кем он был до войны? Учителем, а может быть, историком?