Юрий Сааков - Любовь Орлова. 100 былей и небылиц

Если собрать все, что написано до сих пор о втором «не формальном, но и не фиктивном» (как его называет М. Кушниров) муже Орловой, то это действительно имевшее место как бы «замужество» может показаться очередной небылицей. И опять же – Акутагава как в воду глядел! – в духе «Расемона».

…То, что для одних «очевидцев» он «немец», а для других «австриец» еще куда ни шло. Во всяком случае, она общалась с ним по-немецки, которым, говорят, Орлова владела впоследствии в совершенстве.

Но дальше идут куда более принципиальные расхождения. Для одних этот так называемый муж – нэпман, то есть даже не иностранец. Для других иностранец, но не техспец, каким он был, а – бери выше! – дипломат. А для самого Александрова он ни то ни другое и вообще как бы не имеет отношения к Орловой в личном плане.

«Немецкий антрепренер, – пишет третий и последний муж Орловой, обратился к В. Немировичу-Данченко с просьбой отпустить Орлову с ним в Германию: «Я сделаю из нее звезду». Или «зфезду», как, коверкая русский выговор «антрепренера», пишут теперь об этой его просьбе.

Интересно, что версию Александрова о немецком антрепренере повторяют и другие. Еще в начале карьеры, пишет Л. Пустынская, в Музыкальном театре, увидев Орлову в оперетте «Перикола», один немецкий антрепренер пришел к руководству театра с просьбой отпустить молодую артистку с ним: «Я сделаю из нее «звезду». Она отказалась.

Но отказалась не «она», а он, Немирович, потерявший несколько лет назад в Америке оставшуюся там во время гастролей свою позднюю любовь и примадонну театра Ольгу Бакланову. И у него – а именно в Орловой якобы видел мэтр достойную баклановскую замену – хватило, к счастью, ума не отпускать актрису с немецким «импресарио», как он его называл.

…А между тем антрепренер-нэпман – дипломат-импресарио на правах якобы законного супруга покатил с Орловой даже в Гагры, где осенью 33-го года снимались «Веселые ребята». И вел себя там, несмотря на очевидный роман своей сожительницы с красавцем-режиссером, предельно корректно. Даже устраивал, будучи, естественно, при деньгах, небольшие вечеринки для актеров и более того – искренно восхищался… Александровым. Но как только почувствовал свою полнейшую неуместность, удалился. Скромно и тихо. «Возможно, не обошлось без невидимых миру слез, – «сочувствует» ему Кушниров, – кто знает? Нормальная сложная жизнь».

Другие расценивают поведение немца в Гаграх иначе: «сначала вел себя спокойно, а потом занервничал и куда-то исчез». Впрочем, большинство согласно с Кушнировым: поняв, что красавчик-Александров окончательно перешел ему дорогу, сожитель актрисы «не стал скандалить, тем паче стреляться».

И, наконец, последнее – дальнейшая судьба немца-австрийца. Одни утверждают, что, вернувшись в родной «Дойчланд», он сгинул там, лишившись своей русской «зфезды». Другие, наоборот, как Ф. Оболенский в «АИФ», уверяют, что немец нашел в себе силы все пережить и «сделал во время Второй мировой неплохую карьеру у Гитлера».

Такая вот вроде быль, но настолько противоречивая, что поневоле подумаешь: а был ли «немец»?

29

К «небывальщине» об Орловой можно отнести и одно характерное именно для нее обстоятельство.

Для многих, кто по долгу службы собирает и систематизирует сведения об актрисе, она казалась настолько, видимо, неповторимой, единственной в своем роде, что других актрис (да и не только актрис!) с инициалами «Л. Орлова» для них просто не существовало. Стоило им увидеть в прессе это имя (может, не «Любовь», а «Лидия», «Лилия») и фамилию, как они тут же относили его к предмету своих изысканий и смело заполняли им «орловскую» карточку каталога.

А уж если совпадали все три момента – имя, отчество и фамилия, такую «Л. П. Орлову» – хотя она могла быть Лидия Павловна – непременно выдавали за нашу героиню. В одной солидной, специализированной по искусству библиотеке, в папке об Орловой хранится интервью с ее полной, но ростовской тезкой, артисткой тамошнего театра им. Горького.

«Мы только что закончили работу над пьесой Г. Мдивани «Украли консула», – сообщает ростовская Л. П. Орлова в газете «Вечерний Ростов». – Я играю в ней итальянскую девушку, официантку Лолу, сумевшую сохранить свою чистоту в той грязи, которая ее окружает».

Не хватает только «настоящей» Орловой итальянской официантки, сумевшей «сохранить свою чистоту»!

Впрочем, ростовская Л. П. Орлова сообщает уже о следующей своей роли: «В будущей постановке «Полк идет» (по книге М. Шолохова «Они сражались за Родину») у меня маленькая, но очень характерная, а потому трудная роль».

В другом таком же поименном – на Орлову – списке значится спектакль 1949 года на сцене филиала Малого театра «Тайная война», где тоже «Л», но уже без «П» Орлова блистает якобы среди таких звезд Малого, как М. Жаров, И. Любезнов и др.

Даже в РГАЛИ – Российском государственном архиве литературы и искусства! – «Л. Орлова» значится одной из поздравляющих композитора-академика Б. Асафьева с присвоением ему «высокой награды Родины». Но оказывается… землячкой и ученицей награжденного, ленинградской музыкантшей.

Так в роли «Орловой» побывали даже не подозревавшие об этом три, как минимум, ее однофамилицы.

30

Притчей во языцех стал и пресловутый пожизненный якобы эталонный ремешок с «одной дырочкой», которым Орлова чуть ли не до смертного часа обмеряла раз и навсегда установленный ею для себя объем талии – 43 см. И приходила в ужас, если контрольный ремешок не сходился хоть на один сантиметр…

Другие «измерители» даже завышают планку орловской требовательности к себе и называют этот ремешок 42-сантиметровым. При этом уверяют, что только одна особа перещеголяла в этом плане нашу звезду, обладая талией лишь… в 38 сантиметров. За что и удостоилась якобы чести оказаться в музее восковых фигур крошечного государства Сан-Марино. Но даже если бы Орлова и увидела запечатленный в воске бюст мировой рекордсменки, вряд ли она стала бы укорачивать свой 43-сантиметровый ремешок. Актриса была достаточно консервативна и ни в чем не любила резких перемен: ни в образе жизни, ни в концертном репертуаре, который не менялся практически десятилетиями.

Тем более что это касалось самого важного для нее – собственной внешности. Она признавала только те рубежи, которые поставила перед собой сама, и никто другой, даже чудачка-рекордсменка, записанная в книгу Гиннесса и отлитая в сан-маринском воске, были ей не указ…

31

Одна орловская «небыль» вообще не укладывается в сознание. Через 10 лет после кончины актрисы, в 1985 году, газета «Советская культура», журнал «Советский экран» и ряд других изданий опубликовали в своих подборках к 40-летию Победы среди прочих откровений военных лет и ее, орловское, датированное 17 августа 1942 года: