Объяснение в любви - Валентина Михайловна Леонтьева
— В шестьдесят пятом году вы стали трактористкой. Сколько земли за эти годы подняли? Узнали бы свою целинную землю на ощупь, с закрытыми глазами?
Предполагала, каким будет ответ, а услышав его, подумала: сколько же таких государств, как Монако, уместилось бы на земле, перепаханной только одной Камшат!
ЗВЕЗДЫ НЕ ХОДЯТ ПО ЗЕМЛЕ
Говорят, к дикторам зрители относятся иначе, нежели к актерам.
Актеров они преимущественно видят в ролях и, даже хорошо зная творчество артиста, любя его, не чувствуют морального права считать его своим знакомым. Не будешь же на дружеской ноге с Отелло или Марией Стюарт. Другое дело, если артист предстает, скажем, в образе Максима. Но тут контакт возникает не с артистом, а с героем, близким зрителю по духу, по гражданской позиции. С тех самых тридцатых живет Максим своей самостоятельной жизнью. Теперь он дал бессмертие своему создателю — Борису Петровичу Чиркову.
На одной из передач «Театральные встречи» в 1982 году Тимур Чхеидзе, сыгравший в фильме «Твой сын, земля» роль секретаря райкома, рассказывал, что получает письма от зрителей с разных концов страны на имя своего героя. На конвертах адрес: «Грузинская ССР, Вардзия, тов. Торели». Люди часто обращаются к секретарю, именно к секретарю, а не к артисту за помощью.
С нами, дикторами, гораздо проще. Храню в памяти слова Михаила Ильича Ромма, они очень дороги мне: «Я испытываю потребность ответить, когда она обращается ко мне, и попрощаться, если она прощается со мной. И если я смотрю телевидение в одиночку, то так и поступаю».
Действительно, зрители относятся к диктору как к знакомому человеку.
«Наш город от Москвы очень далеко. Но когда вы начинаете передачу, кажется, что вы совсем рядом, вместе с нами за столом, за чашкой чая» (Красноярский край, Черногорск, Галина Ухова). Неудобно приводить такие лестные для меня письма, но, уж коли заговорила о природе популярности диктора, без примеров не обойтись. На мой взгляд, известность телевизионного диктора не «звездная», а человеческая.
Ничто не может сравниться с сознанием того, что дело, которому ты служишь, нужно людям. И уверенность, что работаю не напрасно, не вхолостую, я черпаю прежде всего из писем. Телезрители хотят, чтобы диктор в жизни был таким же, как на экране. Неоднократно имела возможность в этом убедиться, на каждой встрече слышу что-нибудь вроде того: «Как мы боялись, что в жизни вы другая…» И если по отношению к диктору проявляется забота, сердечность, внимание, то направлены они человеку, доброму знакомому, а не звезде. Разве я забуду женщину, в слякоть и грязь, не за один десяток километров притащившую на санках к поезду мешок картошки! Мы уезжали домой после записи передачи «От всей души».
— Неурожай нонче, а у меня рассыпчатая, сухая. Такой в вашей Москве, Михайловна, не больно-то поешь.
— Да как же это, тяжесть такую, — удивилась я.
— Эх ты! — обиделась она. — А я-то думала, для родного человека везу.
После передачи «От всей души» из Калуги пришло письмо от учителей-пенсионеров Д. М. Покраса и Н. А. Покрас из села Никитовка Богодуховского района Харьковской области: «Спасибо, что вы так внимательны к людям пожилого возраста».
Бывает, что пенсионеры ко мне и в дети записываются. Семья пенсионеров Ангин из Еревана поздравила меня с присуждением Государственной премии СССР и подписалась: «Ваши «дети»». Спасибо, что кавычки поставили.
«Очень люблю смотреть "Спокойной ночи, малыши!", хотя мне не 6 лет, а все 60!» — пишет М. Самуйлова.
Обращаются и за поддержкой.
«Наверное, не одной мне хочется рассказать о себе, о своих горестях и радостях и поведать обо всем, что печалит и гнетет человека…»
«Вроде неудобно получается: я пишу вам письмо, а вы и знать меня не знаете, и видеть-то не видели, так хоть будете иметь представление…»
Долгие годы в нашем искусстве боролись с самим понятием «звезда». Теперь оно вошло в обиход. Но можно ли популярного ведущего, ставшего другом с экрана, назвать звездой? Друзья ходят по земле. Звезда, ступающая по земле?.. Но разве звезды это умеют?
Нет, мы — дикторы, ведущие, а не звезды!
Не думайте, что это понимаешь сразу, не думайте, что коварное тщеславие безропотно, не думайте, что без потерь проходишь сквозь медные трубы, что популярность «звезды» тебе никогда не льстила! С моей стороны было бы лицемерием и ханжеством все это отрицать. Но сегодня, пройдя энное количество витков на телевизионном небосклоне, я говорю совершенно искренне и уверенно. «Нет! Мы не звезды!»
Для меня популярность — живое существо, ветреное и непостоянное. Оно трудно приходит и легко уходит. Может быть назойливой, даже бестактной, а то и жестокой. Я стараюсь ее беречь, отношусь к ней с большим вниманием, но контролирую себя, чтобы не заигрывать с ней. А то подчинит себе, и будешь жить в страхе, что в один прекрасный день она покинет тебя, даже не попрощавшись.
Я пережила три стадии популярности.
Поначалу мне очень льстило, когда на улице или в метро люди шептали: «Смотрите!»
Однажды отправилась в ГУМ за мелкими покупками. Я уже года два работала диктором. На одной из линий второго этажа было много народу. Я прошла вдоль очереди поближе к прилавку и благодаря своему росту без труда увидела висевший на витрине костюм из джерси (тогда этот материал только появился), мысленно его примерила — должен подойти. Но цена! Благоразумие вроде стало брать верх, как вдруг слышу голос продавщицы: — Девушка, будете брать костюм, который выписали? Может, хотите примерить?
Я оглядываюсь по сторонам, не понимаю, к кому она обращается.
— Да, да, я вас спрашиваю.
Ко мне. Я поняла, что если сейчас откажусь, то поставлю в неловкое положение продавщицу. Втянув голову в плечи, провожаемая нелестными репликами в свой адрес, пошла в примерочную. Костюм мне оказался к лицу, и воля покинула меня вместе с благоразумием. Прижимая к себе покупку, я стала пробираться сквозь толпу к выходу. И тут одна из женщин, возмущавшаяся несколько минут назад, увидела меня, смутилась и прошептала:
— Простите, я вас не узнала.
Странное дело, но я почти не носила этого злосчастного костюма, во всяком случае, никогда не появлялась в нем на экране. Вдруг увидит меня кто-нибудь из покупательниц и расскажет своим приятельницам, как диктор покупала костюм.
Не знаю, сколько прошло лет, пока я осознала, что самое приятное заключается не в этом. Немало, наверное, нравственных уроков я должна была получить, чтобы понять, что популярному человеку не все дозволено, что в жизни нельзя изменить себе
