Истории мирового балета - Илзе Лиепа
Мясин вспоминал: «Моя жизнь тогда сконцентрировалась на Театральной площади, по которой я ежедневно шагал в училище в синей куртке с двумя маленькими серебряными лирами, прикрепленными к бархатному стоячему воротничку. Я ходил туда даже по воскресеньям, когда все ученики направлялись на церковную службу, – храм находился неподалеку. Одноклассники дразнили меня из-за моих темных волос и смуглой кожи и прозвали цыганом. Однажды нас повели на репетицию в Императорский Малый театр, находившийся прямо через дорогу. Меня очаровали голоса и жесты актеров, репетировавших сцену из “Ревизора”, и я решил, что счастлив не буду до тех пор, пока сам не появлюсь на сцене».
Вскоре начались выступления. Сначала это были танцы в операх «Садко», «Снегурочка» и других. Бывали смешные моменты, когда по дороге в театр мальчишки убегали от присматривавших за ними служителей и, пробегая мимо магазина «Мюр и Мерилиз» (ныне – ЦУМ), направлялись в крошечный киоск, где толстый армянин в каракулевой шапке продавал засахаренные бананы. Они набивали карманы школьных курточек лакомством и в Большой забегали, уже отведав этих липких сладостей. К началу репетиции они стояли за кулисами, ожидая указаний, которые им давал балетмейстер Александр Горский – человек большого авторитета, и мальчишки в кулисах с замиранием слушали, как он объяснял что-то ведущим танцовщикам – Михаилу Мордкину и очаровательной Екатерине Гельцер. Так началась театральная жизнь Леонида Мясина на сцене Большого театра.
Первой ролью на сцене Большого стал Черномор в опере Глинки «Руслан и Людмила». Мясин вспоминает:
«Искали маленького черненького мальчика на роль карлика. Я думал, эту роль отдадут кому-то из старших, и даже предположить не мог, что мне выпишут репетицию в Большом. Я должен был выступать на сцене в тяжелой чалме, в длинной парчовой мантии и с длинной седой бородой, которую понесут несколько слуг на подушечках. Мама, певшая в этот вечер, сказала, что я выглядел так, будто меня околдовали, а отец, видевший меня мельком из оркестровой ямы, уверял, что мое перевоплощение было отличным».
В то время воспитанники театрального училища участвовали в спектаклях не только Большого, но и Малого театра. Выступления в постановках Малого (Дома Островского, как его называли) Леонид Мясин запомнил на всю жизнь. Особенно по душе ему пришлась роль Егорушки в спектакле «Бедность не порок», где по замыслу режиссера он и пел, и плясал – мог показать себя. А на сцене был, например, забавный выход в роли обезьянки в балете «Дочь Фараона» в постановке Горского: ему приходилось спрыгивать с ветки дерева и исполнять маленькое соло на четвереньках, ни разу не выпрямившись.
В те годы Лёня Мясин всерьез задумывался, кем стать: балетным или драматическим актером. Выбор в конце концов определил Александр Алексеевич Горский, который взял его в свой класс.
Театральное училище Леонид Мясин окончил в 1912 году и был зачислен в кордебалет Большого театра. Но творческое нутро Мясина было настолько неуемно, что ему этого катастрофически не хватало. И он устроился стажером в Малый театр – случай невероятный! Выступления на сцене Дома Островского Мясин считал истинной актерской школой, и они помогли ему в будущем. Чистая балетная классика никогда не была его коньком – он не танцевал романтических принцев. Причиной тому были и небольшой рост, и недостатки фигуры – форма ног с небольшой кривизной. Правда, потом его ноги будут сравнивать с ногами Давида – известнейшей скульптурой Микеланджело. Как человек с выдумкой Мясин пытался замаскировать свои недостатки. Если приходилось выходить на сцену в трико – он подшивал внутри под икрой узкую полоску меха, чтобы визуально выправить нижнюю часть ноги. Но зрители недостатков и не замечали, увлеченные его мастерством. В характерных танцах Мясин был бесподобен. Каждое движение, каждый жест подавался рельефно, ярко, эффектно, он до мельчайших нюансов продумывал костюм и грим – это была действительно Роль. О нем говорили: «О! Мясин – артист вулканический. Если он на сцене, то он любит и ненавидит с предельной страстностью». Всё это не случайно – творческая атмосфера семьи дала ему понимание того, как должно существовать в профессии, а драматический театр углубил это понимание. Когда этот невысокий, черноглазый, очень выразительный артист появлялся на сцене, не заметить его было невозможно.
И его заметил Сергей Павлович Дягилев – увидел в тарантелле среди многих и захотел встретиться с молодым артистом. В жизни Мясина это был поворотный момент. Шел 1913 год, имя Дягилева гремело в Европе, «Русские сезоны» набирали обороты. У всех на устах были имена Павловой, Карсавиной, Фокина, Нижинского… Многие танцовщики мечтали попасть под крыло гениального антрепренера. А Сергей Павлович в это время переживал серьезный личный кризис, который чуть было не обернулся крахом всей антрепризы: премьер «Русских сезонов» Вацлав Нижинский – протеже Дягилева, поставивший «Весну священную», балет, который до сих пор остается манифестом нового танцевального языка, его любимец, его Ваца, – женился! Для Дягилева это была трагедия. Он посчитал это изменой не только ему самому, но и изменой искусству, поэтому выгнал Нижинского из труппы.
1913 год подходил к концу. Дягилев верил в магию чисел и боялся цифры 13. Тем не менее он приехал в Россию, чтобы найти нового танцовщика. Несмотря на недостаток классических данных для премьера, Мясин был одарен яркой внешностью: черноволосый, с огромными черными глазами, да еще и с необузданным темпераментом!
Встречу с танцовщиком Сергей Павлович назначил в отеле «Метрополь». Мясин вспоминал: «В своем номере Дягилев сидел на диване в парчовом халате, с первого взгляда он показался мне высоким. Но когда сидевший на диване Дягилев встал – он оказался среднего роста, с необычайно большой головой и широкими плечами. Следующее, что я заметил, была похожая на перо прядь серебристо-белых волос надо лбом. Он всматривался в меня через монокль и казался посланцем из другого мира».
Дягилев сказал, что ему понравилось выступление Леонида, и он решил пригласить его на роль в новой постановке «Легенда об Иосифе». Но дать ответ надо немедленно, так как на следующий день он уезжал. Мясин не собирался покидать Москву: в Малом театре его утвердили на роль Ромео, он танцевал в Большом, пусть и в кордебалете, здесь жили его родные и друзья, и пусть ангажемент был предложен короткий, всего на несколько месяцев, еще неизвестно, в какую сторону всё повернется.
На следующий день Леонид пришел с намерением отклонить предложение, но, к своему удивлению, вместо «нет» ответил «да»: «Когда я пришел в “Метрополь”,
