Сергей Витте - Воспоминания. Том 1

Этот Зографо был сыном бывшего когда то посланника в Греции; он был другом детства Воронцова-Дашкова, и эти дружеские отношения сохранились между ними до настоящего времени. Зографо был отцом графини Орловой-Давыдовой (той самой Орловой-Давыдовой, муж которой один из самых богатых людей в России).

- Поедемте, говорить мне Полянский, в ресторан "Voisin", там будет Зографо, я, говорит, езжу туда каждый день. Мне Зографо сказал, что он ожидает что-то из Петербурга.

Я поехал в ресторан "Voisin". Там действительно был Зографо, я показал ему знак, он мне сейчас же ответил, и мы сели втроем за столик. Полянский говорит: "Вот я сегодня ездил с Сергеем Юльевичем, он убедился... Ведь я знаю, для чего он приехал. Он приехал, чтобы меня убить, если я не убью Гартемана. Я возил Сергея Юльевича, чтобы доказать ему, что тут недоразумение, что я не причем, потому что ведь Вы задерживаете?"

Зографо говорит: "да, это действительно так; из Петербурга послан сюда генерал-адъютант Витгенштейн, чтобы все это дело ликвидировать".

Я сказал, что ждать Витгенштейна не буду, а сегодня же уезжаю обратно в Киев. И уехал.

При этом мне вспоминается следующее смешное событие, которое случилось, когда я находился в Париже и жил в Гранд-Отеле.

В это время приехал в Париж из Иваново-Вознесенска какой-то молодой купчина, который остановился тоже в Гранд-Отеле. Как 118 только он приехал с поезда, сейчас же пошел завтракать, на завтраке порядочно нализался. После завтрака он пошел к себе в номер проспаться; затем пришел к обеду и на обеде совсем уже нализался. Его вынесли и на подъемной машине доставили в его номер, который был в третьем этаже. Доставив его в номер, раздели его, положили в постель; заперли номер на ключ, а ключ положили ему у дверей. (Гранд-Отель такая громадная гостиница, что там на приезжающих внимания не обращают.) Проходит один день, этот купчина из своего номера не выходит, другой - не выходит (а все время на его имя получаются телеграммы из Иваново-Вознесенска) ; на третий день уже обращаются ко мне и говорят: "здесь остановился ваш компатриот, он уже третий день не выходит из номера, как вы думаете, отчего это происходит?"

- "Почему я - говорю - знаю". - "А как вы посоветуете?" Я посоветовал войти в номер. Вошли. Он преспокойно спит. Когда мы вошли - проснулся и, обратясь ко мне, спрашивает (он по-французски совсем не говорил). "Давно, говорит, - я здесь? Много спал? Теперь поздно?". - "Да, говорю, - спите вы очень много, третьи сутки спите". - "Да я, - говорить, - несколько раз вставал. Встану, подойду к окну, смотрю - темно (а там в окнах сделаны такие ставни, что свет не проходит), подойду - говорит - посмотрю в окно, вижу все темно, опять ложусь. Эти три дня я несколько раз, - говорит, вставал, есть хотелось; здесь у меня были купленные дорогой конфеты, пирог - я все сожрал. Поем конфеты, пирог, запью водой и опять ложусь... Сколько время сплю?" - "Да, - говорю, - третьи сутки так спите". - "Ах, - говорить, - какая беда."

- Принесли ему телеграмму; оказывается, - жена требует его возвращения домой и ругательски ругает за то, что он не возвращается. Он спросил, когда отходить поезд? Ему сказали. Я взял ему комиссионера, тот отвез его на вокзал и отправил в Россию. Оказывается, он в Париже пробыл три дня, но все эти три дня спал пьяным в гостинице, потому что воображал, что это одна ночь, так как в гостинице были такие ставни, что совсем света не пропускали.

Когда я вернулся обратно в Киев, то вследствие этой глупой истории с Гартеманом, а также истории с содержателем конторы для найма, который, по видимому, также числился в этом обществе; и так как, кроме того, по всей России распространилось очень много 119 слухов о существовании этого общества, и о том, что туда направилась всякая дрянь, которая на этом желала сделать себе карьеру; это общество в самый короткий срок сделалось "притчей во языцех" - вот вследствие всего этого, я и почувствовал необходимость выйти из этого скверного, в конце концов, по меньшей мере смешного, если не грязного и гадкого дела. Поэтому я написал графу Воронцову-Дашкову письмо такого содержания: что вот тогда-то я написал письмо моему дяде, а мой дядя передал это письмо через него Государю, и, что это послужило основанием для образования общества "Святой Дружины", что эта "Святая Дружина" обратилась теперь в крайне короткий срок, в течение каких-нибудь полгода в самое по меньшей мере смешное, если не постыдное учреждение, что я быть в таком положении не могу; а с другой стороны, раз уже я дал присягу, то не считаю себя вправе выйти из этого общества, чтобы не поступить некорректно. Поэтому я предлагаю следующее: чтобы список всех членов, которые этому делу служат по долгу и чести, а не из за каких-нибудь лицемерных видов, чтобы этот список всех членов, составляющих это общество, был опубликован в "Правительственном Вестнике" и других газетах.

А также, чтобы и цель общества была опубликована, так как в этом случае имена всех этих лиц станут известны анархистам и революционерам, то, конечно, эти последние направятся прежде всего на всех нас, а поэтому при этих условиях я уверен, что масса лиц, даже, вероятно, большинство - не пожелает участвовать в обществе и откажутся от того, чтобы их фамилии были опубликованы и, таким образом, общество это очистится от всех дурных элементов. Затем в письме я предупредил графа Воронцова-Дашкова, что буду ждать ответа месяц, а если через месяц ответа не получу, то буду считать себя выбывшим из общества.

Прошел месяц, я ответа не получил, а поэтому отослал ему все документы, которые у меня были по этому обществу, а также все знаки, шифры и т. д. Тем эта смешная история постольку, поскольку я в ней участвовал и кончилась.

120

ГЛАВА 9 Моя служба в Киеве

Когда я переехал в Киев, то генерал-губернатором и командующим войсками был генерал-адъютант Дрентельн. Этот Дрентельн был очень почтенный человек; во время последней Турецкой войны он был начальником тыла армии. До него начальником тыла армии был генерал Каталей, а когда Каталей умер, то на его место был назначен Дрентельн, который раньше командовал войсками Киевского военного округа. После войны, вместо убитого Мезенцева, Дрентельн был назначен шефом жандармов, а когда явилась "диктатура сердца" Лорис-Меликова и III отделение было соединено с министерством Внутренних дел, то Дрентельна назначили командующим войсками в Одессе, а из Одессы он был переведен генерал-губернатором и командующим войсками в Киев, как раз за насколько месяцев до моего туда приезда.

Как он, так и его жена, Марья Александровна Дрентельн, старушка под 80 лет, которая жива и до настоящего времени, обладает совершенно свежею памятью, что бывает очень редко в такие лета - очень почтенные люди.