Венди Холден - Дети лагерей смерти. Рожденные выжить
По словам Анки, потерять Биркенау из виду было одним из самых приятных моментов в ее жизни – так же, как для Приски и Рахель. Девушки еще не знали, что им предстоит встретиться с самыми большими угрозами для них самих и жизни будущих детей – голодом, истощением и холодом.
Фрайберг
Местом назначения поездов с тремя будущими матерями был Фрайберг – нацистский трудовой лагерь в саксонском городе, в 35 километрах на юго-запад от Дрездена. На территории лагеря находился военный завод.
Рахель Фридман, 25 лет, была зарегистрирована как польская еврейка Рахаела Фридман (№ 53485) и прибыла во Фрайберг первой из трех женщин, на поезде, который выехал из Аушвица 31 августа 1944 года. В числе 249 других польских евреев были ее сестры Сала, Бала и Эстер, все еще шокированные потерей остальной семьи сразу после прибытия в Аушвиц из Лодзи.
Приска Левенбейнова (№ 54194), 28 лет, была зарегистрирована как «SJ» – словацкая еврейка и прибыла 12 октября 1944 года. На том же поезде прибыли еще пять тысяч чешских, немецких, словацких, датских, югославских, итальянских, польских, венгерских, русских и американских евреев и некоторые женщины, не имеющие гражданства. Новая подруга Приски, Эдита, пообещавшая Тибору ухаживать за его женой, по-прежнему была верна своему обещанию. Приска была на том же поезде, что и 27-летняя Анка (№ 54243), зарегистрированная как чешская еврейка Ханна Натан, с подругой Мицкой и несколькими терезинскими знакомыми.
Еще одна транспортировка польских евреев из Биркенау была осуществлена 22 сентября. Каждого пассажира того поезда снабдили личным номером, к чему немцы отнеслись с большим педантизмом – именно так они координировали совместную работу Аушвица и Флоссенбюрга в Баварии, контролирующего завод во Фрайберге. Несмотря на то, что пассажиры были обезличены, нацисты не делали татуировок с личными номерами никому из тысячи женщин в возрасте от 14 до 55 лет, прибывших на заброшенную фабрику по изготовлению фарфора. Аушвиц был единственным лагерем, где в 1941 году появилась данная практика. Те, кого планировали сразу направить в газовые камеры, не обозначались номерами, и это еще больше пугало неотмеченных людей.
«Мы замечали, что у всех остальных есть татуировки, и я не могла найти логичного объяснения, почему их не делают нам, кроме двух вариантов – мы либо скоро отправимся на смерть, либо нас увезут в Германию на работы, а там в этом уже нет необходимости».
Путь из Аушвица занял две ночи и три дня, окон и дверей не было, запасы воды и еды ничтожно малы. Пассажиры определяли время суток, ориентируясь по маленькому зарешеченному окну под потолком. Они прижимались друг к другу или, сидя в углу, притягивали колени к груди. Ведром пользовались по очереди, смирившись с унижением. Условия в вагонах различались: две женщины были обеспечены лагерными кофе, хлебом и супом с грязной кухни поезда, а вот Анке ничего не досталось.
В конце концов, ее поезд прибыл на товарную станцию Фрайберга и выплюнул свой задыхающийся груз, после чего вагоны очистили для дальнейших транспортировок. «Мы выбирались из вагонов полумертвые, оголодавшие, с ужасной жаждой, но все еще живые, – говорит Анка. – Жажда сводила с ума, просто невообразимо… из всех страшных пыток – голода, холода и жажды – самой страшной всегда была последняя. Все остальное казалось вполне переносимым, но от жажды у тебя пересыхало во рту, оставалось ощущение грязи, и чем дольше это продолжалось, тем становилось хуже… просто отвратительно… Что бы только человек ни отдал за глоток воды! Когда мы прибыли на станцию в Германии и нам принесли какую-то жидкость, она казалась амброзией – восхитительно. Мы были уже не в Аушвице, а в цивилизованной стране».
Грязные, всклоченные и перепуганные женщины уставились в чистое небо без печных труб и клубящегося дыма. Пока они находились в этом оцепенении, их провели по Банхофштрассе в средневековый город. 14-летняя Герти Тауссиг из Вены запомнила это на всю жизнь: «Там было так безмятежно, на улице не видно ни единой души. Складывалось ощущение, что теперь все наладится. Но мы ошибались». Приска добавляет, что они «были ошеломлены, проходя мимо зеленеющего парка и вдыхая запах деревьев».
Во Фрайберге, находящемся у подножья Рудных гор между Богемией и Саксонией, было множество рудников и университет металлургии, основанный в XVIII веке. Единственными евреями, оставшимися в этом городе, были супруги арийцев, которые работали в шахтах и в оптической промышленности. Мимо Фрайберга проходили поезда из гетто в лагеря и обратно. Некоторые шли в Аушвиц, другие – в Эдеран и Хайнихен, расположенные в Саксонии. Многие из них останавливались во Фрайберге, чтобы сдать человеческий груз, определенный на рабский труд в шахтах.
Немногие из 35-тысячного населения города пытались помочь несчастным заключенным, и совсем никто не помог женщинам из Аушвица, когда те неровным строем шли по улицам города. Сала, сестра Рахель, догадывается, почему так случилось: «Если они и заметили нас издалека, то, скорее всего, подумали, что мы из сумасшедшего дома терпимости, убийцы или преступницы. Им было страшно на нас смотреть… меньше всего мы походили на нормальных людей – босые или в деревянных башмаках, в странном тряпье». Рахель думает иначе: «Люди видели в нас цирковых животных».
Решение изготовлять детали аэропланов на заводе Фрайберга было принято немецким правительством совместно с главами СС в 1943 году. Помимо потерянных Германией самолетов, бомбардировки во время «Большой недели» в феврале 1944 года уничтожили многие авиационные предприятия. Более 10 000 тонн бомб было сброшено союзными войсками на немецкие города во время 3 500 вылетов – такие серьезные потери в авиации означали, что преимущество теперь на стороне союзных войск. Любое военное производство нужно было перенести в подземные бункеры или места, не ассоциируемые с военными действиями.
Фрайберг был именно таким местом. 7 октября 1944 года пятьсот американских бомбардировщиков, направленные разрушить нефтеперерабатывающие заводы в чешском индустриальном районе Мост, встретили на своем пути низкие тучи и искали альтернативную цель. Тогда они заметили Фрайберг, его перегруженные железнодорожные пути, раскинувшиеся заводы и сбросили на него 60 тонн бомб, которые уничтожили 2 000 человек и сотни домов. Меньше, чем за неделю, используя рабский труд заключенных, все обломки убрали, рельсы восстановили, и по ним прошествовали поезда с Анкой, Приской и тысячами других узников.
Большая оштукатуренная Фрайбергская фарфоровая фабрика на Фрауенштайнштрассе была перестроена в 1906 году для производства электроизоляторов и промышленных труб. Заводом владела компания KahlaAG, но в 1930 году он был закрыт в связи с экономическим кризисом, и его владелец-еврей покончил жизнь самоубийством после «Хрустальной ночи». Здание пустовало на протяжении 10 лет, после чего его стали использовать в качестве склада боеприпасов и временных солдатских казарм. Когда было принято решение запустить на заводе производство авиадеталей, мужчины выехали из здания и заселились женщины.
