Бен-Цион Тавгер - Мой Хеврон

Юваль Неэман твердо пообещал, что будет искать надежного спонсора. Такой метод абсорбции был принят в Израиле. Свое обещание Юваль Неэман полностью выполнил. Более того, благодаря ему, известному ученому, приближенному к правительству, меня вместе с Ицхаком Армони стали приглашать в университет Бар-Илан, в беэр-шевский и иерусалимский университеты. Нас принимали довольно любезно, выражали полную заинтересованность, но «да» не говорили.

Тянулось это довольно долго. Кто-то был в отпуске, кто-то в отъезде, кто-то по заграницам… Покуда на одном научном съезде ко мне не подошел Юваль Неэман и не предложил:

— Здесь находится директор Иерусалимского технологического колледжа профессор Лев, давай поговорим с ним. Он и директор, он и хозяин. Одним словом — и Бог и царь. Сам от себя зависит.

Мы подошли к профессору Леву. Юваль Неэман все ему объяснил, и тут же на месте я получил согласие. Так я стал сотрудником колледжа «Махон Лев».

Но сразу возникли новые проблемы. За эти полгода куда-то уплыли деньги Министерства абсорбции, выделенные для моей группы. По существу все пришлось начинать сначала. И взялся за это сам профессор Лев. Это был настоящий бульдозер. За ним, как за надежной стеной, я чувствовал себя вполне уверенно. Я больше никуда не ходил, ничего не писал, не добивался. Деньги нам были выделены, и все было сделано, как нужно.

Тем временем я глубже знакомился с ситуацией в Хевроне. Мне бы хотелось поподробней остановиться на этом.

Близкая дружба с Ицхаком Армони, встреча суббот в его доме, наши совместные поездки во многом обогатили меня. Армони по происхождению крестьянин, да и характер у него крестьянский. Он много и с любовью рассказывал мне о Стране Израиля. Говорил о плодородии земли, о том, какие культуры лучше выращивать, что выгодно, а что нет. По его теории, самые лучшие земли располагаются на побережье. Там чаще выпадают осадки, туда легче подводить воду для орошения. Мы же понастроили там города и поселки, залили все асфальтом и бетоном. Как это неразумно: жить в условиях сырого, нездорового климата … А ведь рядом с морем — горы, самим Господом Богом предназначенные для жилья, прекрасный горный климат! И вот горы пустуют, население скопилось в прибрежной полосе, отнимая само у себя пахотные земли и задыхаясь от испарений. На востоке горы переходят в пустыню. Эта местность приспособлена для индустриальной зоны. Господствующие здесь ветры — западные и северо-западные — могут рассеивать застоявшийся в атмосфере воздух промышленных районов. И получается идеальное распределение территорий: побережье — для земледелия, горы — для обитания людей, а восточные склоны гор, идущие к Иордану и Мертвому морю, — зоны промышленности. Мы же все перепутали, согрешив перед нашей землей и Создателем: не там живем, не там строим, не там пашем.

Долгие часы провели мы в беседах с Армони. Он дал мне почувствовать, что такое наша земля — эти почвы и камни, долины и скалы. Я как новый человек не мог ни о чем судить: ни о политике наших властей, ни о позиции партий. Он как крестьянин и сабра ориентировался в этих вопросах лучше и знал, кого следует ругать за подобную бесхозяйственность. Я же еще мало в чем разбирался, но вместе с тем понимал, что есть множество факторов, которые делают нашу жизнь неестественной и уродливой. Государство наше — совсем еще молодое, еврейский народ вернулся на свою землю почти из двухтысячелетнего галута. Земли, что мы покупали вначале, это были не те земли, что нам бы хотелось иметь. Арабы продавали нам болота, и на этих болотах строились мошавы и киббуцы. Выбирать было не из чего, а строить и заселять — торопились…

Так или иначе, а беседы эти были для меня в высшей степени интересны и очень полезны. Я видел, что этот человек, прямой и открытый, душой болеет за все и мыслит по-государственному. И еще видел, как он строит наш Кирьят-Арба, не считаясь со временем, не щадя своего здоровья.

С Ицхаком Армони связано и начало моих работ в Хевроне.

Летом 1975 года он взял отпуск и стал ежедневно ездить в прибрежную зону, где работал агрономом на хлопковых полях. Работа его заключалась в том, чтобы вовремя определить, когда следует опылять поля, чтобы защитить посевы от вредителей и насекомых. Моему младшему сыну Элиягу он предложил ездить вместе с ним. Все то лето они вставали в пять утра, а возвращались домой поздно вечером.

По субботам мы, как правило, совершали продолжительные экскурсии по горам и окрестностям Хеврона. Водил нас на эти прогулки Хаим Магени, по профессии историк. Он поселился в Хевроне с первой группой и с самого начала жил в Кирьят-Арба. Вообще-то Хаим Магени — личность особая. Он собрал прекрасную библиотеку по истории Эрец-Исраэль. Был глубоким знатоком истории Хеврона, начиная с библейских времен и по настоящее время, горячим патриотом этих мест. Экскурсоводом он был не совсем обычным, знал буквально все, водил нас по горам, пещерам, тропинкам; проходя по одним и тем же местам несколько раз, обязательно расскажет что-то новое. Часто водил он гостей из Иерусалима и из других мест. Иврит его был изысканным, литературным, библейским. Я тогда еще многого не понимал. Да и не очень старался прислушиваться. Мне важен был сам поход, сама экскурсия. Я как бы приобщался к этим развалинам, к этим горам и камням. Это улучшало мое настроение. Поскольку я был неутомим и ходил на одни и те же экскурсии по многу раз, я все запоминал, и многое мне становилось понятным.

Больше всего меня поражало, в каком ужасном состоянии находились еврейские места. Со времени знаменитого погрома 1929 года ничего не изменилось, будто это все произошло вчера. Более того, были заметны более поздние разрушения и осквернения.

Начнем с Меарат га-Махпела, где похоронены наши праотцы, праматери. В Торе с документальной точностью сообщается, что Авраам-авину купил ее за 400 серебряных шекелей. Оно, это место, изначально еврейское. А евреев туда почему-то не пускают. Предание говорит, кстати, что первые люди на земле — Адам и Ева, тоже здесь похоронены. Всего четыре супружеские пары. Отсюда и происходит название нашего поселения — Кирьят-Арба, город четырех.

Уже много веков в Меарат га-Махпела евреев не допускают. Издревле было такое выражение, как «семь ступеней». Это означает: еврей может подняться у входа только на семь ступеней. Не выше.

После убедительной победы Израиля в 1967 году евреи должны были бы, по крайней мере, быть приравнены к арабам и получить свободный доступ к своим святыням. Но нет! Более того, вся власть в Хевроне над святыми местами, включая и Меарат га-Махпела, была передана шейху Джабри — главарю хевронских погромщиков 1929 года. Этакий жест «доброй воли» Моше Даяна.