Николай Шпанов - Горячее сердце (рассказы)

Противник продолжал ожесточенное наступление в обход Вязьмы. Голова его танковой колонны, пробив, как тараном, наше расположение, застряла на лесных дорогах. То и дело взлетали ваши штурмовики, чтобы долбить по этой панцырной голове. Противник знал, что едва ли не самым страшным врагом его танков являются советские штурмовики. От них невозможно укрыться ни в лесах, ни в болотах. Их бомбы и пушки настигают везде. Переворачивают танки, рвут гусеницы, вдребезги разносят машины с мотопехотой. Противник стремился парализовать штурмовики на их аэродромах. То и дело рвался он к нашей точке, пользуясь каждым облачком. А облаков сегодня, как назло, много. Тяжелым пологом мчатся они над нами, время от времени рассыпаясь тонкой снежной крупой, уныло стучащей по крыльям самолетов, затвердевшим листьям засыпающих на зиму деревьев, по стеклам землянок.

Вдали ухнула очередь разрывов, другая. Немец ошибся. Бомбы легли совсем не в тот лес, где прячется аэродром. Не успели мы по звуку определить, куда развернулись бомбардировщики, как слышим совсем низко, над самым леском, стрекотанье небольшого мотора. Ошибиться нельзя - это связная машина. Кто бы это мог быть?

Свои все на месте.

Что за неожиданный гость?

Самолет садится, пассажир вылезает. Но он странно медленно бредет по аэродрому. Лицо полковника на секунду мрачнеет. Потом так же быстро светлеет. Он быстро идет навстречу прибывшему. Мы нерешительно делаем несколько шагов следом и видим, как наш обычно сдержанный на слова и жесты командир, широко раскрыв объятия, принял в них гостя и трижды поцеловал. Это - Прохор.

Опознать Прохора по лицу было невозможно. Вся голова его представляла собой белоснежный ком бинтов. Правая рука на перевязи. Свободной левой он опирался на палку, и все-таки это был наш Слепень, наш любимый Прохор.

- Дома?.. - ласково бросил полковник, заглядывая в крошечное отверстие в бинтах, откуда глядел одинокий, но веселый глаз моего друга.

- А то как же?..-Прохор криво улыбнулся опухшей губой.

- Ну, товарищи, кто говорил, что Слепень не вернется?..

Полковник обвел нас искрящимся от радости взглядом. А когда наш полковник глядит такими глазами, нельзя не улыбнуться. Все улыбались. Улыбались боевые друзья Прохора - летчики, улыбались штабные командиры, улыбались мотористы техсостава, улыбались связисты.

Позже, сидя у койки Прохора, я услышал рассказ об его бое и заключение этого рассказа, которое вы еще не знаете.

- ...Прижали они меня... - медленно шевеля распухшими губами, говорил Прохор, - как сел, не помню. Пехотинцы мне потом говорили, будто выкатился я из машины, как мешок, и упал. Фрицы в воздухе надо мною елозят и строчат. А я поднялся, прикрыл плечи парашютом,- значит, котелок работал: память и сознание сохранил. Пошел к лесу. Там бойцы, подобрали меня и перенесли на перевязочный. Очнулся, когда мне в затылке стали ковырять. Это вынимали осколки. Сунули меня потом в самолет. И... в Вязьму. Ну, а там дали направление в тыловой госпиталь. Поглядел я на эту бумажонку, и так мне стало скучно: неужто ж с родною частью расстаться?

И вижу тут: проходит под окошком знакомый человек- дружок мой по школе, но форма на нем аэрофлотская. Окликнул я его:

- Здорово, Сашок.

- Прохор?

- Чем ты тут командуешь,- говорю,- почему не в боевой?

- Не пускают,- говорит,- диспетчер я, раненых вывозим.

Поговорили мы с ним, и мне тут мысль пришла. Тихонько так ему:

- Слушай, Сашок, друг ты мне или нет?

- Вопрос...

- Недоразумение у меня: видишь ли, ваш летчик, из молодых, видно, был, вез меня в часть да заплутался, вон куда привез. А тут меня за тяжеляка считают и чорт его знает, куда отправляют. Меня в части ждут, а лететь не на чем. Дай,- говорю,- самолет.

Поглядел он на мое оформление:

- Врешь ведь, Прохор.

Я в вираж:

- А говорил: друг. Самолета дать не можешь...

Видно, совесть в нем заговорила: дал.

Прохор не успел закончить рассказ. В дверях избы появился полковник, следом за ним врач.

- Дома? - весело спросил полковник.

- А как же иначе,- сказал Прохор.

- Дома-то, дома,- сказал врач,- но я все же не могу его тут оставить.

- Ну-ну, перестаньте,- сказал полковник, и глаза его сузились,- какой смысл увозить летчика из части? Потом ни он нас, ни мы его не найдем.

- Закон остается законом,- настаивал врач: - не имею я права оставлять в таких условиях тяжело раненого.

- Это кто же тяжело раненный? - Прохор поднялся на койке. - Кто тут раненый, я спрашиваю?

Чтобы не волновать его, мы вышли из избы. Но уговоры ничего не дали: врач стоял да своем. Единственное, чего добился полковник: Прохор будет эвакуирован в госпиталь, ближайший к расположению нашей части, чтобы оставаться у нас на глазах.

В тот же вечер мы заботливо уложили в санитарку вашего любимца, уверенные, что расстаемся о ним надолго, если не навсегда. Даже полковник ходил мрачный. Он знал, что в боях будет не до лазарета.

- Предали,- зло скривил губы Прохор, когда я выходил из санитарки,- а еще друзья.

Подпрыгивая на замерзшей грязи, автомобиль исчез за лесом.

III

Мы неожиданно переменили стоянку. Сборы были короткими. Штабной эшелон уходил на своих автомобилях перед рассветом. Последние звезды тонули в сером сумраке неба. Мутная пелена снежной крупы неслась нам навстречу и с ожесточением била в ветровое стекло. Под баллонами хрустело сало дорожных луж. Проезжая село Карманово, я вспомнил, что именно здесь должен быть госпиталь, куда врач собирался поместить Прохора. Я отыскал здание больницы, превращенной в госпиталь. Холодный рассвет вливался в широкие окна пустых и гулких палат. Ни Прохора, ни других раненых тут уже не было. Одинокий санитар объяснил мне, что госпиталь перешел на новое место. Куда именно, он не знал. Это значило, что следы Прохора утеряны. Не без раздражения захлопнув дверь, я покинул больницу и мимо неприглядных сараев, загромождавших больничный двор, направился к своей машине. У одного из покосившихся сарайчиков я услышал осторожный свист. Дверь приотворились, в просунувшийся в щель палец таинственно поманил меня. Когда я распахнул дверцу, необыкновенное зрелище предстало мне: из-за поленницы высунулась белая чалма бинтов.

- Прохор! - крикнул я в изумлении.

- Тише,- прошипел он и приложил палец к губам.

В больничном белье, завернувшись в одеяло, он спрятался сюда, чтобы не ехать с эвакуирующимся госпиталем.

- Ты с ума сошел,- сказал я. - Хотел попасть в лапы противнику?

- Всего только присоединиться к своей части,- уверенно ответил он. Рано или поздно должны же были за мной заехать.

Нагнав автомобиль полковника и докладывая ему о проделке Прохора, я ждал взрыва гнева. Но вместо этого глаза полковника блеснули смешком: