Людо Мартенс - Другой взгляд на Сталина

Очевидно, что здесь возникает вопрос: о каком-таком сталинизме идёт речь? Мартенс в своей книге даёт лишь частичный ответ на него. Чувствуется, однако, что он вплотную подобрался к осознанию не только практических, но и теоретических истин Сталина. А это и есть сталинизм.

Когда жил и творил Карл Маркс, то почти никто, кроме Фридриха Энгельса, не осознавал, что новая философия освободительной борьбы, политико-экономические законы, открытые и введённые в её теорию и практику, могут и должны называться марксизмом. Это произошло позже. Лишь после смерти Маркса данный научный термин прочно укоренился как среди последователей, так и в стане противников.

Когда жил и творил Владимир Ильич Ульянов-Ленин, терминологического понятия «ленинизм» практически не существовало. Несомненно, что лично Ленин резко возражал бы против использования нами этого понятия. Но после его кончины оно всё-таки вошло в жизнь, в плоть и кровь политических и экономических реалий.

Это вполне естественно. Ведь ленинизм, логично и последовательно вырастая из марксизма, явил собой новый крупнейший прорыв в данной области человеческих знаний. Условно говоря, если Маркс определил, что следует делать для сокрушения эксплуататорского общественного строя, то Ленин определил, где и когда это можно и нужно сделать. Иными словами, марксизм и ленинизм есть две количественные и качественные ипостаси одного и того же великого учения. Их можно представить в виде 1-го и 2-го этажей здания коммунистического будущего.

Внушительным историческим фундаментом ему послужил предыдущий многовековой вклад личностей и масс в дело борьбы против рабства, неравенства, господства денежного мешка. «Стройматериал», уложенный в основание, состоял из: а) знаний, заключённых в устных и письменных произведениях провозвестников справедливого общества; б) практического опыта, накопленного в ходе умственного и физического труда, стачек, восстаний, иных социальных процессов, формирующих общественное сознание.

Словом, понятия «марксизм» и «ленинизм» утвердились не благодаря, а вопреки желанию создателей обоих этажей грандиозного строения. Грандиозного ещё и потому, что вовсе не двухэтажного. На сегодняшний день мы имеем целых три этажа, являющихся плодом гениального социального зодчества. Третьим является сталинизм – следующая количественная и качественная ипостась учения Маркса, Энгельса, Ленина. Та, что определила, как – какими силами, средствами, в каком направлении – строить и защищать новую жизнь[2].

Итак, Маркс не запатентовал марксизм, хотя совершил в умах колоссальный, не сравнимый ни с чем в истории переворот. Ленин даже не заикался о ленинизме, хотя подготовил и осуществил Великую Октябрьскую социалистическую революцию, победил в гражданской войне. Для Сталина был неприемлем малейший намёк на сталинизм, хотя за его плечами уже были такие титанические свершения и победы, как индустриализация, коллективизация, разгром троцкистско-бухаринской контрреволюции, триумф во Второй мировой войне, послевоенное возрождение и многое другое.

Парадоксальность ситуации в том, что вожди в своей скромности были правы. Как были одновременно правы их потомки, которые через некоторое время после ухода вождей из жизни делали вышеприведённые именные понятия устоявшейся, верной научной нормой.

Почему же не стало нормой употребление термина «сталинизм»?

Вообще-то сразу после похорон И. В. Сталина непривычное для сегодняшних поколений словосочетание марксизм-ленинизм-сталинизм стало появляться, не могло не появиться, изредка в выступлениях советских, чаще – зарубежных деятелей, в нашей и иностранной прессе, в научной литературе. В СССР это продолжалось недолго – какую-то пару лет, до уже упоминавшегося XX съезда КПСС, состоявшегося в 1956 г. На закрытом заседании перед делегатами съезда выступил Хрущёв. Выступил самовольно, поправ нормы партийной дисциплины, социалистической законности и принятой у советских людей морали. Выступил с тайно подготовленным докладом о культе личности Сталина, а фактически с грубым, бездоказательным враньём.

Так был дан старт государственному антисталинизму в СССР. Так мировая реакция обрела своего неожиданного и лучшего союзника, который сделал ей бесценный идеологический подарок. Из монолитного триединства, воплощённого в марксизме-ленинизме-сталинизме, ревизионистами и оппортунистами была изъята венчающая его часть. Усечённая, искажённая теория не могла не породить такую же искажённую практику. Это неумолимо вело и привело к логическому концу – уничтожению советской державы, служившей в сталинскую эпоху прообразом заветного будущего человечества.

Значение имени, символизирующего исторический этап, не превалирует над значением того, что под этим именем свершилось. Здесь в полной мере работают законы соотношения формы и содержания. Ни первым, ни вторым жертвовать нельзя. Однако в случае со сталинизмом враг попытался – и небезуспешно – оболгать, обкорнать формосодержательное целое. То, что наступило в СССР потом, было по внешнему виду многоименным, но фактически безымянным этапом нашего теоретического и практического существования, сильно ослабленного, являвшегося околонаучным и околокоммунистическим.

Заканчивая это неполное, но достаточное в данном случае пояснение, добавлю: марксизм – это только марксизм. Говоря о ленинизме, мы имеем в виду марксизм-ленинизм. Сталинизм есть, соответственно, марксизм-ленинизм-сталинизм. Речевая экономия позволяет употреблять эти термины обособленно. Но и тогда сталинизм выступает в качестве наиболее полного эквивалента научного коммунизма. Это продлится до тех пор, пока из прежней фундаментальной трёхсоставной базы не прорастёт новый этап нестареющего учения.

О тех, кто в наше время отрицает «варварский» сталинизм, исповедуя «цивилизованный» марксизм, и поминать не стоит, настолько они мелки и ничтожны, а порой просто потешны.

Между тем есть вполне преданные коммунистическим идеям люди, уважающие Иосифа Виссарионовича Сталина, но считающие, что возник и живёт лишь марксизм-ленинизм, что настаивать на рождении сталинизма значит лить воду на мельницу троцкистов. Последние в своих инсинуациях когда-то исходили из противопоставления марксизма ленинизму, сегодня – из противопоставления марксизма-ленинизма сталинизму. Но исходить-то следует из объективной, неразрывной связи всех трёх несущих элементов (этажей) здания, в котором был воплощён идейный проект, органично сочетавший самые передовые мысли, слова и дела. Тогда вы не только не потакаете провокаторам, но лишаете их провокацию действенности.