Дмитрий Шевченко - Кремлёвские нравы

В храм Малого Вознесения он попал случайно. Вышел однажды после работы на Большую Никитскую, тогда ещё улицу Герцена, и ноги как-то сами принесли.

Храм — маленький, бедный, сто лет не ремонтированный, от стен несет сыростью. Но какое это имело значение! Батюшка, отец Геннадий, ни о чем не спрашивал, не наставлял, а только слушал с вниманием и подбадривал. Владимир Алексеевич никогда не встречал ещё такого доброго лица, таких приветливых глаз. И, удивляясь самому себе, вдруг стал рассказывать священнику о том, как бедно проходит жизнь, ещё вчера казавшаяся заманчивой, как уродует людей тоскливый кремлевский алкоголизм…

Отец Геннадий долго молчал, затем положил свою теплую ладонь на холодные руки Иванова и сказал просто:

— Разве вы не знали, что это Богом проклятое место, вон сколько воронья над Кремлем. Вижу, ничего там не поправишь, будем уповать на Господа. А двери храма для вас всегда открыты. Хороший храм, намоленный…

Просто сказал. А на душе у Иванова потеплело. И восприняв слова отца Геннадия в буквальном смысле, сразу после рапорта об увольнении, он не долго думая пришел проситься в храм насовсем.

Нашлось место церковного старосты. И началась для бывшего офицера безопасности другая жизнь.

Кроме отца Геннадия, ставшего впоследствии его духовным отцом, Владимир Иванов встретил здесь поэта Михаила Бузника, служившего алтарником. И ещё одного алтарника — известного артиста Владимира Заманского, человека трагической судьбы, сыгравшего главного героя в фильме Германа «Проверка на дорогах». Двое ученых — физик-ядерщик и химик — служат здесь сторожами. А патронессой храма является Наталья Нестерова, ректор Нового гуманитарного университета, женщина редкая. Кроме помощи храму она ещё содержит на личные средства дом для психически больных в Рязанской области. Захаживают сюда многие известные артисты и писатели. Вот каких людей встретил Владимир Алексеевич, а вскоре и полюбил их. С радостью, душевным теплом и они приняли его в свой круг.

Как-то раз рассказали притчу о Малом Вознесении. Якобы ещё Иван Грозный велел проложить сюда подземный ход из Кремля. По преданию, царь на склоне лет уверовал, разогнал опричников и решил остаток жизни провести в молениях. Прямо из-под земли являлся на богослужения. «Вот и я этот путь одолел…» — улыбался в душе Иванов, чудной опричник новейшего времени…

Плачевное состояние Малого Вознесения не обескураживало старосту. В храме долго квартировала заготовительная артель, а на месте алтаря размещалась кухня. Жареной навагой, вспоминают местные старики, несло по всей округе… Иванов принялся, пренебрегая сном и едой, зиждить (вспомним хорошее слово) церковь, которая сегодня сияет белизной, новыми крестами и золотой маковкой. Он почти не появлялся дома, поселился в деревянном вагончике. На плечи Иванова легли все хлопоты строительства — от обеспечения проектной документации до известки. Прихожане то тут то там встречали нового старосту: вот он, облачившись в спецовку, разгружает машину с кирпичом. То вместе с малярами отделывает церковные стены. Был и прорабом, и каменщиком, и грузчиком.

И людям успевал помогать. Многие верующие шли к нему со своим наболевшим, как к батюшке. Слово его, сердечное и негромкое, призывало не забывать обездоленных, в пору нынешней смуты не озлобляться, беречь друг друга, оставаться людьми.

Однажды отец Геннадий (недавно, к прискорбию, его не стало) сказал Иванову, что был бы счастлив в скором времени видеть его священником.

С момента разговора прошло много времени, но «рукоположение» пока так и не состоялось: как в Кремле, так и в московской епархии нашлись люди, посчитавшие поступок Иванова странным. Понять их можно — церкви сильно досталось от беспощадного КГБ. А вдруг спецслужбы опять принялись за старое и решили внедрить своего агента?

Иванов проявляет смирение — на все есть воля Божья! — и предпочитает не вмешиваться в течение жизни.

Он часто сегодня мысленно обращается к Кремлю, который когда-то покинул. И, молясь о заблудших, грешных, растленных душах, не проклинает, а желает спасения. Кроме молитв, он уверен, ничего не осталось…

ЧЕРНЫЙ АНГЕЛ

Ельцин прибывал в Благовещенск.

«Передовая группа» — выездная охрана, личные врачи, дегустаторы, офицеры, отвечающие за трассу и кортеж, бухгалтера, связисты, контрразведчики — всю ночь накануне зализывали раны после хлопотной недельной подготовки к визиту.

Кто, не успев протрезветь, поправлялся «губернской очищенной», кто, напротив, стоически отворачивался от протянутых стаканов. Один из офицеров со скрипом, подобно «железному дровосеку», заржавевшему от сырости, разминал в гостиничном коридоре не гнущиеся от семидневного запоя конечности.

Немногочисленные в группе женщины чистили перышки, наводили марафет: доставали из дорожных сумок нарядные кофточки, новые колготки, остатки французских духов, пудрили носы, порозовевшие от дармового шампанского. А вдруг президент остановит на ком-то взгляд!

У всех было приподнятое настроение, какое всегда царит в преддверии одного из бесплатных кремлевских развлечений — явления Деда в российскую провинцию.

Прихорашивался и Благовещенск, со времен интервенции, похоже, не мытый и не чищенный. Стеклили витрины, старательно охаживали салатного колера известкой фасады домов, вдоль которых пройдет вереница черных машин, латали худые крыши — здесь вскоре займут место снайперы из президентского спецназа, варили борщи и жарили котлеты — «передовая группа», особенно охрана, любит хорошо покушать, к тому же платит ныне редкими и такими вожделенными наличными…

Лишь один человек в группе был тих и задумчив. Не пил, не травил анекдоты, а с тоской думал о завтрашнем дне. (По известным причинам имени раскрыть не могу, назовем его Максимом.) Дело в том, что он только что вернулся из-за города, где на вверенном ему объекте провалили задание. И хотя сам глава областной администрации Полеванов уверял, что все будет в порядке, Максим, офицер Службы безопасности президента, со всей очевидностью понял, что за оставшуюся ночь такой объем работ выполнить невозможно. Он знал войну, достаточно повидал в жизни и понимал, что значит предел человеческих возможностей.

Ельцин должен был по плану ехать в соевое хозяйство неподалеку от города. Максим отвечал за эту точку, в том числе за дорогу, по которой пройдет президентский лимузин. Но в том-то и дело, что никакой дороги не было. Так, размазня какая-то. Валандались, как всегда, до последнего дня даже имя президента не способно излечить наших людей от разгильдяйства. Лишь за день до визита начали укладывать асфальт. Всего до соевого хозяйства от основной трассы 27 километров 600 метров! Максим запомнил эту цифру на всю жизнь.