Борис Григорьев - Бестужев-Рюмин

В первом письме Пётр Михайлович предлагает себя Виллиму Ивановичу в качестве посредника для его тайной переписки с А.Г. Салтыковой — на роль, которую до этого момента выполняла сестра Монса Матрёна Ивановна Балк. Во втором письме, написанном два с половиной года спустя, старший Бестужев-Рюмин считает себя уже вправе что-то просить у Монса. Просьба носит служебный характер: он просит фаворита использовать влияние императрицы Екатерины Алексеевны на то, чтоб выпросить у царя Петра разрешение отдать из Каргопольского драгунского полка, расквартированного в Курляндии, одну роту «в особливую службу её высочества» герцогини курляндской Анны Иоанновны. «Особливая служба» роты состояла в почётном карауле при дворе герцогини. При этом Бестужев-Рюмин подчёркивает, что каргопольцы должны поступить в полное распоряжение Анны Иоанновны, но жалованье для почётного караула должно было по-прежнему поступать из России.

В нормальных «рабочих» отношениях состоял Бестужев и с «полудержавным властелином» князем А.Д. Меншиковым. Пётр Михайлович помогал князю взыскивать долги с курляндских дворян, одолживших у него деньги, посылал светлейшему в подарок платки, извещал его о модах и одежде (Меншиков был великий модник), подыскивал портного, который бы мог приехать в Петербург и обшить семью князя. Светлейший в связи с заключением Ништадтского мира направил курляндской герцогине Анне Иоанновне напоминание о необходимости выслать царю по этому случаю дорогие подарки и послал в Митаву курьера, флотского капитана Галлера. В письме Бестужеву Меншиков рекомендовал принять курьера «со всяким почтением»: «А по нашему мнению, надлежит его, капитана, подарить знатным подарком от всей земли, ибо в оной много знатных господ обретается», В одном из писем Пётр Михайлович клялся Меншикову в верности и уверял сам и за своих детей, что «акроме высочайше милостивой вашей высококняжеской светлости протекции на свете себе нигде не имею и другого инде не ищу». В 1723—1724 гг. личные мотивы в их переписке исчезли, но на следующий год появились снова. В мае 1725 года Бестужев просил Меншикова принять какой-то «малой презент».

После смерти Петра I враги России осмелели и снова стали будировать вопрос о Курляндии. В противовес этим претензиям Бестужев-Рюмин вернулся к матримониальным делам Анны Иоанновны — на сей раз он попытался выдать её замуж за герцога Морица Саксонского. Курляндский ландтаг отнёсся к этой кандидатуре вполне одобрительно, но Петербург, долго рассматривавший это дело, выработал, наконец, свою точку зрению на этот брак и в указе от 31 мая 1726 года выразил П.М. Бестужеву-Рюмину недовольство его пассивной позицией, справедливо считая, что кандидатура Морица Саксонского противоречит и интересам России, и самой Курляндии: «Мориц, находясь в руках королевских (то есть Августа II, короля Польши. — Б. Г.), принуждён будет поступать по частным интересам короля, который чрез это получит большую возможность приводить в исполнение свои планы в Польше». Кроме того, отказав в сватовстве бранденбургскому герцогу и отдав предпочтение саксонскому двору, Россия якобы будет иметь неприятности с Пруссией, с которой имелось соглашение о поддержании в Курляндии статус-кво. Верховный тайный совет предлагал в женихи Анне Иоанновне другого кандидата, герцога Голштинского, — любимый козырь в колоде карт русского двора.

П.М. Бестужев, вероятно, не предполагал, какая борьба развернулась в Петербурге вокруг этого брака. Дело в том, что Меншиков решил украсить свою особу ещё и титулом герцога Курляндии. Князю понадобилось немного времени, чтобы изменить мнение императрицы и Верховного тайного совета в свою пользу и привлечь в исполнители этого плана посла в Польше В.Л. Долгорукого и, естественно, П.М. Бестужева.

Бестужев изложил князю свой план действий: «А понеже тамо (то есть в Митаве. — Авт.) от шляхетства никого из оберратов нет, а кто из них мне приятны будут, я под рукою о том представлять и старание к склонению чинить буду. А чтобы сие весьма тайно было и в том вашей светлости интересов', что можно будет, не упущу». Оберраты, депутаты курляндского сейма, уже разъехались, и Пётр Михайлович мог встречаться только с немногими из них. 14 мая он докладывал князю, что прилагает в его деле старание, но напоминает, что сам он, во избежание международного скандала, никаких шагов предпринять не может: действовать нужно через влиятельных курляндцев. У него уже есть пять человек на примете, которые обещали «трудиться» за богатые подарки. 21 мая он сообщил в Ригу, что в деле Меншикова появились затруднения — все выступают за кандидатуру Морица Саксонского. 28 мая он писал: «В Митаве во известном деле всё тихо, и оберратов и других чинов от шляхетства в Митаве нет ни одного человека».

Меншиков сразу заподозрил, что Бестужев если и не будет сильно мешать его планам, то не будет проявлять и особого рвения для их исполнения. «…Пётр Бестужев, имея вашего величества указы и ведая того дела важность, не так поступал и, по-видимому, чинил факции…» — доказывал светлейший Екатерине I. Так и вышло: курляндский сейм выбрал Морица Саксонского.

У Петра Михайловича и в самом деле не было стимула добиваться избрания Меншикова курляндским герцогом (как выразился Меншиков, Бестужев «старался под рукою», то есть вполсилы), потому что не без оснований полагал, что как только светлейший станет таковым, он тут же потеряет тёплое местечко главного управляющего герцогства. Меншиков, естественно, немедленно инициировал отзыв Бестужева в Петербург. Но обошлось. Сам же светлейший князь 23 июня 1726 года под видом инспектирования войск в Прибалтике выехал в Ригу, чтобы оттуда «наводить порядок» в Митаве. Он «наломал там немало дров», включая «выкручивание рук» у невесты и получение у неё силой отказа от замужества с Морицем Саксонским и согласия на то, чтобы герцогом Курляндии стал он, Меншиков.

Но всё было напрасно: в курляндские герцоги и женихом Анны Иоанновны был избран Мориц. Об этом Меншикову доложили прибывшие в Ригу Долгорукий и Бестужев. Не привыкший получать отказ, взбешенный Меншиков 29 июня кинулся в Митаву и в течение четырех дней провёл там ряд важных встреч, в том числе и с Морицом, под давлением обещавшим князю оказывать содействие, а на самом деле грубо его обманувшим. Мориц предложил Александру Даниловичу якобы такой вариант: кто будет утверждён королём Польши в звании герцога Курляндии, даёт отступную сумму другому. При этом Мориц, внебрачный сын Августа II и графини Авроры Кёнигсмарк, обещал сопернику дать рекомендательное письмо к отцу. Меншиков поверил и был жестоко обманут.