Николай Мельниченко - Еще вчера. Часть первая. Я – инженер

– Очень большое место в ЕВ занимают «техницизмы»!

Нет адъютантов без аксельбантов. Отними аксельбанты, и кто поймет, что перед тобой находится адъютант? И чем он будет заниматься без своих аксельбантов? Тем более будут недовольны некоторые мои друзья, сами увешанные аксельбантами и знающие в них толк. Может также пострадать «наработанный» имидж автора, обозначенный в подарке сына к его 75-летию. Там железный человек с металлическим шарфом левой штангой (как бы — рукой) работает на кульмане, правой – жмет клавиатуру компьютера. Щепотку гуманизма в свой символ я добавил уже сам: просверлил нечто(?) стальное у кульмана и вставил туда живой цветок.

Автор в глазах сына’

Чтобы не травмировать моих друзей-гуманитариев бесконечными описаниями «железяк», отдельные главы типа «В штопоре» – целиком написаны для них. Остальное им можно и не читать.

– Автор, случайно, не злобный графоман? Налил тут воды, понимаешь!

Возможность такого варианта пугает и самого автора до сих пор. Если диагноз подтвердится, то графоманам можно только посочувствовать. Вот какие отношения связывали автора с его созданием (файлом):

………

Растил тебя я долго, трудно,

Вникая в чуждый мне язык.

Бросал все. Снова возвращался.

Пока к тебе я не привык.

……

Ты ночью приходил как тать,

Меня терзая до рассвета,

Проблемы высказав свои —

Немедля ожидал ответа.

Ты требовал – ты не просил,

Сколько ни ел – все было мало,

Ты рос и набирался сил, —

Их меньше у меня ставало.

………

Ты монстром стал, ты проглотил меня:

Куда ни ткнусь – везде ты есть.

Прикован я к тебе, как раб в галере,

Я без тебя не мог ни спать, ни есть!

………

А что касаемо «воды» – ее очень легко отжимать при каждом чтении на мониторе компа, что и пытался много раз делать «трудолюбиМый» автор. Конечно, «граммы – добыча, годы – труды», как требовал поэт, – идеал недостижимый «для среднего ума», как говаривал мой друг матрос-электрик Гена Степанов. Впрочем, уже сейчас можно представить этот труд сжатым до двух глав, без какой-либо воды. Глава первая:

МЕЛЬНИЧЕНКО НИКОЛАЙ ТРОФИМОВИЧ

22. 07. 1931 – дд. мм. гггг

Все поместилось в одну лишь черточку. А вот глава вторая, вспомогательная, нужная только один раз для «озвучивания» при заполнении цифр «дд. мм. гггг» в главе первой:

Инженер-механик. Полковник. Изобретатель СССР,

Заслуженный рационализатор РСФСР.

Награжден орденами Красной Звезды и Мужества.

Это – все. А теперь автор от обороны переходит в наступление, приводя многозначительный анекдот для негодующих читателей всяческих мемуаров:

Профессор (недовольно, с экспрессией). У вас не память, а сплошная пустыня!

Студент (задумчиво). В каждой пустыне есть оазисы… Правда, не каждый верблюд найдет туда дорогу…

02. Перед войной

А на том берегу незабудки цветут…

Генетика и генеалогия для детей

Мои родители – учителя, выходцы из крестьян. Тогда вся страна, от мала до велика, училась, и на учителей был большой спрос. Учителей на скорую руку готовили различные школы, техникумы, чтобы закрыть дефицит. Учеба на более высокий уровень продолжалась обычно самообразованием и сдачей курсовых сессий в пединститутах. Наверное, академических знаний учителям этого поколения всегда не хватало, зато они хорошо знали и понимали тех, кого учили, поэтому пользовались огромным авторитетом у селян (украинское «селянин» сочетает в себе обозначение не только жителя села, но и русского крестьянина).

Мои родители

Наша семья в полном составе – 1939 год

Мой отец преподавал в школе русский и украинский языки и литературу, был умельцем на все руки, прекрасно пел и играл на скрипке, рисовал. При всех этих гуманитарных наклонностях был человеком сдержанным и даже суровым. Мать – человек увлекающийся и эмоциональный, а преподавала математику и алгебру; составление уравнений с неизвестными иксом и игреком было просто ее любовью.

Родители поженились в начале 1930 года, когда отцу было около 29 лет, а матери – 20. Я – их первенец – родился 22 июля 1931 года. На Украине в 1932–1933 годах был страшный голод, и, по рассказам матери, родителям стоило больших усилий сохранить жизнь себе и мне.

Историческое отступление. Позже, в 1947 году, нам пришлось пережить еще один голод на Украине, когда погибло много людей. Это как надо было хозяйничать на этой благодатной земле, чтобы «обеспечить» смертельный голод! Впрочем, какое дело Фараону до судеб людей, строящих ему Пирамиду? Недавно я прочитал убийственную цитату из У. Черчилля: «Я всегда думал, что умру от старости. Но, когда Россия, кормившая всю Европу хлебом, стала закупать зерно, я понял, что умру от смеха». Остается добавить, что это закупаемое зерно никаким образом не попадало в «зерносеющие» районы, и никому не было дела, что эти районы вовсе не были «зерноимеющими». Те крохи, которые удавалось собрать, немедленно отнимались до последнего зернышка, оседая в безвестных и бездонных «закромах Родины». Позже я был свидетелем и, пожалуй, участником этого процесса, о чем, даст Бог, еще напишу…

Родители мои родом из сел Озаринцы и Кукавка вблизи Могилева Подольского. Учительская судьба бросала их по разным селам Подолья. Где-то в году 1935 они осели в Деребчине, т. к. кроме меня появились еще Тамила, затем – Жорик, и былая мобильность, наверное, была утрачена.

На селе было много кружков ликбеза, несколько из которых вел мой отец по вечерам. Слово ликбез, неведомое теперь, означало ликвидацию безграмотности. Что бы ни говорили теперь восхвалители дореволюционной России, большинство селян вместо подписи ставили крестики и не умели читать. Отец, сам выходец из этой среды, учил взрослых натруженных людей алфавиту и искусству буквы складывать в слоги, слоги – в слова. Можно представить себе восторг человека, сложившего Слово и Смысл из хаоса ранее непонятных крючков!