Павел Ротмистров - Стальная гвардия

- В общем, - одобряюще улыбаясь, сказал он, - и то уже хорошо, что бежал вперед, а не назад.

Только к вечеру мы вступили в деревню. Белых там уже не было. Они отступили на восток, в район Бугульмы, откуда 13 мая их выбила 27-я стрелковая дивизия 5-й армии, успешно наступавшая вдоль Волго-Бугульминской железной дороги.

В боях на Восточном фронте я постигал солдатскую науку, закалял волю, вырабатывал выдержку, научился умело вести огонь, маскироваться, действовать штыком и прикладом, - в общем, с помощью своего командира Ивана Галкина стал, как он говорил, полноценным бойцом.

Галкин же, будучи беспартийным, рекомендовал меня на собрании в члены Коммунистической партии, когда проводилась партийная неделя. В партию тогда принимались без кандидатского стажа, как говорилось, испытанные в борьбе за власть Советов рабочие и крестьяне. На собрания приглашались и беспартийные красноармейцы. К их мнению прислушивались. Когда обсуждалась моя кандидатура, поднялся мой командир и высказался примерно так:

- Хотя Ротмистрову Павлу всего восемнадцать лет, но он уже показал себя вполне преданным революции, проявил стойкость в боях за нашу рабоче-крестьянскую власть. К тому же он хороший товарищ, газеты бойцам читает, не курит и махорку отдает тем, кто в ней нуждается, не требуя взамен сахара или другого продукта. В общем, сознательный. Из него получится настоящий большевик, а по грамотности, может быть, и красный командир...

Галкина, пользовавшегося среди красноармейцев заслуженным авторитетом, все дружно поддержали, и я в свои 18 лет стал коммунистом.

В конце мая 1919 года меня зачислили курсантом Самарских советских военно-инженерных курсов. Проучился до середины августа. За это время участвовал в подавлении кулацкого мятежа в районе Мелекеса, там заболел малярией и был отправлен в отпуск по болезни домой, так как потребовалась перемена климата.

Во время моего пребывания в Поволжье нашу семью постигло большое несчастье. В боях на Южном фронте, сражаясь в войсках Красной Армии, погиб мой брат Василий.

Известие об этом нанесло непоправимый удар моей матери Марии Андреевне, к тому времени уже тяжело больной. Она не выдержала этой утраты и на второй день после получения похоронной умерла. Отец же, как ни тяжела для него была весть о гибели Василия, перенес ее стойко, сознавая, что на войне без жертв не бывает. Сын, говорил он, отдал свою жизнь за правое дело - счастье трудового народа. Но смерть жены основательно надломила его, подорвала его богатырские когда-то силы. Он до неузнаваемости похудел, ссутулился и постарел, стал угрюм и молчалив.

Мать была второй женой отца и заботливо воспитывала целую кучу детей четверых, оставшихся от рано скончавшейся его первой жены, и пятерых своих. Она безропотно терпела нужду, отдавая все детям, которых без различия нежно любила. Мать не только успевала управляться по дому, но и активно участвовала в общественной деревенской жизни. К ней часто приходили за добрым советом соседи и даже совсем незнакомые люди.

- Как теперь жить без нашей голубушки? - тяжко вздыхал отец, утирая рукавом набегавшие слезы.

Я, как умел, утешал и успокаивал его, помогал преодолеть тяжкое горе.

Часто вспоминал отец и о Василии. Он подходил к стене, где на самом почетном месте, пониже иконы, хранились два Георгиевских креста и две медали "За храбрость" моего деда Матвея, погибшего в бою под Плевной на болгарской земле в 1877 году, долго смотрел на эти боевые реликвии, потом спрашивал:

- Вот мой батяня сложил голову за царя и отечество, а Вася какому царю и отечеству поклонялся?

- Его величеству трудовому народу и нашей Советской Республике, - отвечал я, гордясь своей причастностью к защите рожденного революцией социалистического Отечества.

Через месяц мое здоровье пошло на поправку! молод был, да и лечение народными средствами помогло преодолеть недуг. Пошел в военкомат. Врачебная комиссия признала меня годным к военной службе. Но на Самарские военно-инженерные курсы я уже не вернулся. Шла война с буржуазно-помещичьей Польшей и Врангелем, представлявшими основные силы третьего похода Антанты против Советской Республики. Партия и Советское правительство принимали меры по укреплению Западного и Юго-Западного фронтов, пополняя их свежими силами.

Меня направили на Западный фронт, в 42-й этапный батальон 16-й армии. Но принять участие в боях с белополяками не довелось. Советские войска после успешного наступления потерпели неудачу под Варшавой и отходили. Но и панская Польша не в состоянии была продолжать войну. Во второй половине августа в Минске начались мирные переговоры между представителями советского и польского правительств. Они завершились в октябре подписанием мирного договора. Это позволило Красной Армии направить свои усилия на разгром белогвардейских войск Врангеля в Северной Таврии и Южном Приднепровье. После тяжелых и напряженных боев в конце октября - начале ноября 1920 года войска Южного фронта под командованием М. В. Фрунзе нанесли жестокое поражение врангелевцам, затем, переправившись вброд через Сиваш и штурмом овладев Перекопом, ворвались в Крым, завершив ликвидацию белогвардейских войск.

Разгромив войска Врангеля в Крыму, Советская Россия победоносно закончила гражданскую войну. Трудящиеся страны получили возможность приступить к мирному строительству. Однако начать это строительство в условиях тяжелейшего экономического разорения, причиненного империалистической и гражданской войнами, оказалось делом чрезвычайно сложным.

Воспользовавшись трудностями перехода Республики от войны к миру, контрреволюционные элементы - кадеты, эсеры, меньшевики, кулаки, анархисты вновь развернули лихорадочную борьбу против Советской власти. В ряде районов Тамбовской губернии, Украины, Дона, Сибири им удалось поднять апархо-кулацкие мятежи.

В начале марта 1921 года вспыхнул контрреволюционный мятеж в морской крепости Кронштадт, на подавление которого были направлены лучшие части Красной Армии, большая группа делегатов X съезда РКП (б), курсанты ряда военных курсов и школ красных командиров. 3-я Западная Смоленская пехотная школа красных командиров, в которой я в то время обучался, тоже была почти в полном составе срочно отправлена эшелонами в Петроград, где вошла в сводную курсантскую бригаду, получившую приказ двигаться на Кронштадт по льду Финского залива со стороны Лисьего Носа. Перед нашей ротой была поставлена задача взять форт No 6.

Весна в тот год пришла рано. Лед у берегов был уже покрыт талой водой. Атака началась ночью. Нас сопровождали петроградские лыжники-комсомольцы, которые хорошо ориентировались в Финском заливе. Мятежники яростно сопротивлялись. Рвались снаряды, вздымая фонтаны воды и куски льда, свистели осколки, роем жужжали пули. Мы несли потери, промокли до нитки, но продолжали атаковать. Когда до форта осталось несколько десятков метров, я бросился к одному из вражеских пулеметов и забросал его гранатами. Пулемет замолк. Наша рота дружно ринулась в атаку, и форт был взят.