Бен Мезрич - Миллиардеры поневоле. Альтернативная история создания Facebook

Четвертый парень, к которому Эдуардо стоял лицом, тоже фехтовал — в Эксетере,[9] — но сложен был иначе, чем его длинный коллега-шпажист. Фигурой он скорее походил на нескладного Эдуардо, но его конечности были все-таки более пропорциональны по отношению к стройной и даже спортивной фигуре. Он носил длинные спортивные шорты и сандалии на босу ногу. У него был крупный нос, густые светло-каштановые кудри и голубые глаза. В глазах читалась хитрость и жизнерадостность — но больше никаких человеческих проявлений рассмотреть не получалось. Его узкое лицо не выражало ровным счетом ничего. В осанке, да и во всем его облике сквозила болезненная неловкость — даже во время приятельского трепа в привычных стенах своего братства он выглядел наглухо замкнувшимся в себе.

Парня звали Марк Цукерберг, он учился на втором курсе. Хотя Эдуардо частенько встречал его на тусовках в Альфа-Эпсилон-Пи и, как минимум, однажды на вечеринке для кандидатов в «Фениксе», с Марком он был едва знаком. Зато весьма о нем наслышан. Марк изучал компьютерные науки и жил в Кёркланд-Хаусе. Вырос он в тихом городке Доббс-Ферри, штат Нью-Йорк, в семье зубного врача и психиатра. В старших классах Марк, по слухам, преуспел в хакерстве — так ловко взламывал компьютеры, что даже попал на заметку ФБР. Попал или не попал, но Марк определенно был компьютерным гением. В Эксетере он прославился после того, как, отточив мастерство на создании компьютерного варианта настольной игры «Риск», на пару с приятелем написал Synapse — программку для MP3-плееров, благодаря которой можно было «научить» компьютер составлять плей-листы в соответствии со вкусами его владельца. Не успел Марк выложить Synapse в Сеть для бесплатного скачивания, как на него посыпались предложения от ведущих компаний продать им программу. Поговаривают, что Microsoft приглашала его на работу, суля зарплату не то в один, не то в два миллиона долларов, но Марк отказался.

Эдуардо мало смыслил в компьютерах и еще меньше — в хакерстве, но его, как выходца из семьи бизнесменов, восхищала — и повергала в ужас — одна мысль о том, что кто-то запросто пренебрег миллионом, а может, даже двумя. Это удивило Эдуардо в Марке даже больше, чем его неловкость. Удивило — и убедило в его гениальности. За программой Synapse, уже в Гарварде, последовало создание сайта под названием Course Match — с его помощью студенты могли узнавать, кто на какой курс записался. Сам Эдуардо пользовался этой прогой всего несколько раз, в основном чтобы побольше выведать о мельком виденных в столовой красотках. В целом сайт оказался удачным и пользовался популярностью. Весь кампус оценил Course Match — но не его творца.

Когда трое из компании направились за новой порцией пунша, Эдуардо решил поближе присмотреться к курчавому второкурснику. Он всегда гордился умением ухватить главное в другом человеке — этому умению, позволявшему владеть инициативой в бизнесе, его научил отец. Бизнес был для отца Эдуардо главным в жизни. Сын богатых евреев, в начале Второй мировой едва успевших сбежать от холокоста в Бразилию, он пытался привить Эдуардо — иногда слишком настойчиво — мироощущение выжившего в Катастрофе. Отец был наследником многих поколений дельцов, которые понимали, как важно добиться успеха невзирая на обстоятельства. В Южной Америке Саверинам осесть не удалось: когда Эдуардо исполнилось тринадцать, они были вынуждены почти так же поспешно, как прежде из Европы, бежать из Бразилии в Майами — родителям стало известно, что Эдуардо, сына преуспевающего бизнесмена, собираются похитить.

Подростком Эдуардо очутился в совершенно новом для него мире, где приходилось одновременно постигать английский язык и американскую культуру. Пусть он совсем не шарил в компьютерах, зато ему было досконально известно, что значит быть нелепым чужаком, каково это — отличаться от других.

Марк Цукерберг, несомненно, от других отличался. Может, все дело в его невероятном уме, но он выглядел чужим даже среди таких же, как он. Нет, не в смысле евреев, но парней, фанатеющих от программных алгоритмов и неспособных придумать лучшего способа провести вечер пятницы, чем торчать в аудитории, убранной цветной гофрированной бумагой и яркими постерами, перетирая о девушках, которых им не видать как своих ушей.

— Прикольно здесь, — наконец прервал молчание Марк.

В его голосе не прозвучало ни нотки, которая позволила бы Эдуардо догадаться, какой смысл кудрявый вложил в эти слова — и, вообще, вкладывал ли…

— Ага, — откликнулся Эдуардо. — Сегодня хотя бы рому в пунш налили. В прошлый раз разливали какую-то бурду из серии «просто добавь воды» со вкусом тропических фруктов. А на сей раз да, постарались!

Марк откашлялся и потянул рукой ближайший к нему завиток цветастой бумажной ленты. Скотч сразу отошел, и лента плавно скользнула на его адидасовскую сандалию.

— Добро пожаловать в джунгли!

Эдуардо улыбнулся, хотя снова не понял по монотонной интонации, шутит ли Марк. Зато почувствовал, что за взглядом его голубых глаз кроется неуемная энергия. Он словно вбирал в себя все, что его окружало — даже в таком бездарном месте, как это.

Внезапно Эдуардо почувствовал, что хочет подружиться с Марком, узнать его получше. Ведь человек заурядный ни за что не отказался бы в семнадцать лет от миллиона долларов.

— По-моему, сейчас все это дело рухнет, — сказал Эдуардо. — Пожалуй, самое время валить домой, в Элиот-Хаус. Забыл, а ты где живешь?

— В Кёркланде.

Марк кивнул в сторону выхода. Эдуардо посмотрел на остальных приятелей — они все еще толпились у чана с пуншем. Все трое жили на другом конце кампуса, с ними ему было не по пути. Более подходящий случай ближе познакомиться с застенчивым компьютерным гением трудно вообразить. Эдуардо кивнул и направился вслед за Марком мимо немногочисленных гостей.

— Если интересно, — предложил Эдуардо, выходя из аудитории, — у нас на этаже сегодня тоже вечеринка. Ничего шикарного, но уж точно повеселее этой.

Марк пожал плечами. Они оба уже достаточно проучились в Гарварде, чтобы не ожидать от тусовки в общежитии чего-то выдающегося: как обычно, пятьдесят парней и три девицы набьются в тесную, как гроб, комнату и кто-нибудь будет ломать голову над тем, как вскрыть тайком, вопреки общежитским правилам, пронесенный бочонок дешевого пива…

— А что, зайдем, — отозвался Марк через плечо. — Мне, правда, до завтра одну проблемку решить надо, но спьяну программируется лучше.

Спуск по бетонной лестнице занял несколько минут. Новоиспеченные друзья молча пересекли холл и, толкнув тяжелые двери, вышли в тишину Гарвард-Ярда. Рубашка не спасала Эдуардо от тугого студеного ветра. Он поглубже засунул руки в карманы и зашагал по мощеной дорожке, проходившей через самый центр огромной, усаженной деревьями лужайки. До соседних общежитий на берегу реки, где жили они с Марком, идти было минут десять.