Марина Цветаева - Мне нравится, что Вы больны не мной… (сборник)
Итог – ничтожество, как человек, и совершенство, как существо.
Из всех соблазнов его для меня я бы выделила три главных: соблазн слабости, соблазн бесстрастия – и соблазн Чужого.
Москва, 1918–1919Тайный жар
«Моим стихам, написанным так рано…»
Моим стихам, написанным так рано,Что и не знала я, что я – поэт,Сорвавшимся, как брызги из фонтана,Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,В святилище, где сон и фимиам,Моим стихам о юности и смерти,– Нечитанным стихам!
Разбросанным в пыли по магазинам,Где их никто не брал и не берет,Моим стихам, как драгоценным винам,Настанет свой черед.
Коктебель,13 мая 1913«Солнцем жилки налиты – не кровью…»
Солнцем жилки налиты – не кровью –На руке, коричневой уже.Я одна с моей большой любовьюК собственной моей душе.
Жду кузнечика, считаю до ста,Стебелек срываю и жую…– Странно чувствовать так сильно и так простоМимолетность жизни – и свою.
15 мая 1913«Вы, идущие мимо меня…»
Вы, идущие мимо меняК не моим и сомнительным чарам, –Если б знали вы, сколько огня,Сколько жизни, растраченной даром,
И какой героический пылНа случайную тень и на шорох…– И как сердце мне испепелилЭтот даром истраченный порох!
О летящие в ночь поезда,Уносящие сон на вокзале…Впрочем, знаю я, что и тогдаНе узнали бы вы – если б знали –
Почему мои речи резкиВ вечном дыме моей папиросы, –Сколько темной и грозной тоскиВ голове моей светловолосой.
17 мая 1913«Два солнца стынут – о Господи, пощади!..»
Два солнца стынут – о Господи, пощади! –Одно – на небе, другое – в моей груди.
Как эти солнца – прощу ли себе сама? –Как эти солнца сводили меня с ума!
И оба стынут – не больно от их лучей!И то остынет первым, что горячей.
6 октября 1915«Цветок к груди приколот…»
Цветок к груди приколот,Кто приколол – не помню.Ненасытим мой голодНа грусть, на страсть, на смерть.
Виолончелью, скрипомДверей и звоном рюмок,И лязгом шпор, и крикомВечерних поездов,
Выстрелом на охотеИ бубенцами троек –Зовете вы, зовете,Нелюбленные мной!
Но есть еще услада:Я жду того, кто первыйПоймет меня, как надо –И выстрелит в упор.
22 октября 1915«Цыганская страсть разлуки!..»
Цыганская страсть разлуки!Чуть встретишь – уж рвешься прочь!Я лоб уронила в рукиИ думаю, глядя в ночь:
Никто, в наших письмах роясь,Не понял до глубины,Как мы вероломны, то есть –Как сами себе верны.
Октябрь 1915«Полнолунье, и мех медвежий…»
Полнолунье, и мех медвежий,И бубенчиков легкий пляс…Легкомысленнейший час! – Мне жеГлубочайший час.
Умудрил меня встречный ветер,Снег умилостивил мне взгляд,На пригорке монастырь светелИ от снега – свят.
Вы снежинки с груди собольейМне сцеловываете, друг,Я на дерево гляжу, – в полеИ на лунный круг.
За широкой спиной ямщицкойДве не встретятся головы.Начинает мне Господь – сниться,Отоснились – Вы.
27 ноября 1915«Руки даны мне – протягивать каждому обе…»
Руки даны мне – протягивать каждому обе,Не удержать ни одной, губы – давать имена,Очи – не видеть, высокие брови над ними –Нежно дивиться любви и – нежней – нелюбви.
А этот колокол там, что кремлевских тяже́ле,Безостановочно ходит и ходит в груди, –Это – кто знает? – не знаю, – быть может, – должно быть –Мне загоститься не дать на российской земле!
2 июля 1916«В огромном городе моем – ночь…»
В огромном городе моем – ночь.Из дома сонного иду – прочь,И люди думают: жена, дочь.А я запомнила одно: ночь.
Июльский ветер мне метет путь,И где-то музыка в окне – чуть.Ах, нынче ветру до зари – дутьСквозь стенки тонкие груди – в грудь.
Есть черный тополь, и в окне – свет,И звон на башне, и в руке – цвет,И шаг вот этот – никому вслед,И тень вот эта, а меня – нет.
Огни, как нити золотых бус,Ночного листика во рту – вкус.Освободите от дневных уз,Друзья, поймите, что я вам – снюсь.
Москва,17 июля 1916«После бессонной ночи слабеет тело…»
После бессонной ночи слабеет тело,Милым становится и не своим, – ничьим,В медленных жилах еще занывают стрелы,И улыбаешься людям, как серафим.
После бессонной ночи слабеют руки,И глубоко равнодушен и враг и друг.Целая радуга в каждом случайном звуке,И на морозе Флоренцией пахнет вдруг.
Нежно светлеют губы, и тень золочеВозле запавших глаз. Это ночь зажглаЭтот светлейший лик, – и от темной ночиТолько одно темнеет у нас – глаза.
19 июля 1916«Нынче я гость небесный…»
Нынче я гость небесныйВ стране твоей.Я видела бессонницу лесаИ сон полей.
Где-то в ночи подковыВзрывали траву.Тяжко вздохнула короваВ сонном хлеву.
Расскажу тебе с грустью,С нежностью всей,Про сторожа-гусяИ спящих гусей.
Руки тонули в песьей шерсти,Пес был сед.Потом, к шести,Начался рассвет.
20 июля 1916«Горечь! Горечь! Вечный привкус…»
Горечь! Горечь! Вечный привкусНа губах твоих, о страсть!Горечь! Горечь! Вечный искус –Окончательнее пасть.
Я от горечи – целуюВсех, кто молод и хорош.Ты от горечи – другуюНочью за́ руку ведешь.
С хлебом ем, с водой глотаюГоречь-горе, горечь-грусть.Есть одна трава такаяНа лугах твоих, о Русь.
10 июня 1917Але
А когда – когда-нибудь – как в водуИ тебя потянет – в вечный путь,Оправдай змеиную породу:Дом – меня – мои стихи – забудь.
Знай одно: что завтра будешь старой.Пей вино, правь тройкой, пой у Яра,Синеокою цыганкой будь.Знай одно: никто тебе не пара –
И бросайся каждому на грудь.Ах, горят парижские бульвары!(Понимаешь – миллионы глаз!)Ах, гремят мадридские гитары!
(Я о них писала – столько раз!)Знай одно: (твой взгляд широк от жара,Паруса надулись – добрый путь!)Знай одно: что завтра будешь старой,Остальное, деточка, – забудь.
11 июня 1917«Только живите! – Я уронила руки…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
