Светлана Зубрилина - Владимир Высоцкий — жизнь, легенда, судьба

Уже в детстве в его характере ярко проявилась доброта. Мы купили ему велосипед. Он покатался немного и вдруг подарил его немецкому мальчику, объяснив: «Ты у меня жилой, а у него нет папы…» Что тут было сказать…»

Здесь, в Германии, произошла неприятная история с немкой, в особняке которой жили Высоцкие. Вскоре после прибытия туда Володя прибежал к Евгении Степановне на кухню и позвал в волнении:

— Пойдем, я тебе что покажу.

— Что такое, Вовочка? — спросила она.

— Мы живем у фашиста!

— Что ты?!

Володя показал Евгении Степановне фотографию над письменным столом в комнате фрау Ани, где был изображен хозяин дома со свастикой на мундире.

С этого дня Владимир стал очень плохо относиться к фрау Ани, и семье Высоцких пришлось переехать в другой дом. И даже когда прошло время, Володя был непримирим: однажды, встретив фрау Ани с мужем, он подбежал к нему и крикнул:

— Вилли, ты — фашист!

— Володя, так нельзя, — стала говорить Евгения Степановна. Но мальчика было трудно удержать:

— Да, он убивал детей! Он мог папу убить, он мог тебя убить. Он всех детей убивал, он — фашист…

Живя в Эберсвальде. Володя не забывал о матери, своих друзьях, знакомых. Вот несколько его писем в Москву:

«Дорогая мамочка! Я живу очень хорошо. Хожу в школу, стараюсь учиться хорошо. Папа мне делает подарки. У меня уже два новых костюма, ботинки и пальто. Завтра тетя Женя закажет мне сапоги. Напиши Вовин адрес.

Целую, твой Вова»[2]4 апреля

«Дорогая мамочка! Живу я хорошо, здоров. Учусь хорошо, двойки не получаю. У нас уже тепло, в школу хожу в летнем пальто. К 1-му маю мне заказали два костюма. Привет Попову, Севрюкову, Вере Яковлевне, Шуре и всем.

Целую, твой Вова».

19/V-48

«Здравствуй, дорогая мамочка! Я живу хорошо. Окончил 3-й класс и перешел с такими отметками за год: письмо 4, арифметика 4, рисование 3, физкультура 5, пение 3, повидение 5, прилежание 4. Мама, когда я пошел в 3-й класс, я сказал тете Жене, как долго еще учиться. Я удивляюсь, как быстро прошло время. Двадцать четвертого мая я уезжаю на курорт в Бадальф. Меня примут в Суворовское училигце, если я здам конкурс лучше всех. Пиши, жду ответа, целую.

Твой сын Вова». 28/Х-48

«Здравствуй, дорогая мамочка! Я получил твое письмо, ты написала, что пришлешь книгу «Молодая гвардия». Я достал эту книгу, так что не присылай. Я живу хорошо, учусь в 4-м классе на хорошо. У меня такие оценки: письмо 4, арифметика 4, чтение 4, развитие речи 3, история 5, естествознание 4, география 5. Школа у нас открылось 25/VII-48, а я приехал 30/VIII-48. Мамочка, поздравляю тебя с праздником 30 лет ВЛКСМ и 31 годовщиной Октября. Как живет дядя Жора? Передавай ему привет. Целую. Привет Вере Яковлевне, Шуре и другим.

Твой сын Вова».

В октябре 1949 г. Высоцкие вернулись в Москву. Владимир продолжил свое обучение в новой школе № 186, которая находилась там же, где поселилась их семья, на Большом Каретном.

Он появился в 5 «Е» классе аккуратным и, по тому времени, дорого одетым: в замшевой рыжей куртке, новеньких ботинках — и ему сразу дали прозвище «американец». Позже Евгения Степановна вспоминала, что Володя тогда вернулся из школы в слезах и просил родителей одеть его «как все». Первая обидная кличка «американец» у Высоцкого была недолго. Несмотря на внешность отличника, Володя оказался мастером всяческих проказ. Например, в школе существовало строгое правило: пока не закончатся все уроки, не выпускать из здания учеников с портфелями, — и идея сбрасывать сумки в окно и затем невозмутимо проходить мимо сторожа, принадлежала Высоцкому. Вскоре у него появилось прозвище Высота, которое тот носил много лет.

Учился он хорошо, но, по воспоминаниям родителей и одноклассников, благодаря своим способностям, а не усердию. Очень часто Володя на уроках начинал кого-то изображать, пародировать, чем, естественно, учителя были недовольны, у него появлялись «неуды» по поведению. Племянница Евгении Степановны, Лидия Николаевна Сарнова, которая не один год прожила вместе с Высоцкими в Москве на Большом Каретном, вспоминала такой случай:

— …Когда Евгения Степановна уезжала в Киев — там служил Семен Владимирович, — мы с Володей оставались одни… Иногда я проверяла, как он выучил уроки. Я не верила, что за полчаса можно приготовить все домашние задания. Ну никак не могла поверить! А однажды даже разозлилась: «Безобразие какое! За тридцать минут ты успел сделать все уроки!» А Володя мне отвечает: «Лидик, дай мне все что угодно, я сейчас же выучу». Я дала ему Некрасова «Русские женщины», потому что знала, что это трудно учится. Да и текст довольно большой. Даю вам честное слово — через двадцать минут он вышел из другой комнаты и все рассказал наизусть. «Все, я больше тебя не проверяю. Убедил!»

Владимир Высоцкий в годы детства и юношества не отличался крепким телосложением. В мужской школе, где он учился, были физически сильные ребята, и случалось, что они поколачивали Высоцкого. Его одноклассник Владимир Акимов вспоминает: «Он привык ценить и уважать физическую силу и крепкие кулаки. Районы Москвы, где он жил, раньше считались не очень респектабельными, так сказать. Отсюда и его интерес к так называемым «блатным» песням. Этот интерес возник по большей части из чувства протеста…» Несомненно, что некоторые эпизоды «дворовой» и школьной жизни Владимира Высоцкого вошли в его произведения. Например, в 8-м классе преподаватель зоологии дала ученикам задание вырастить плесень на куске черного хлеба. Это было очень трудно, так как в послевоенное время все съедалось. Выполнил задание отличник и Володя. Он принес плесень на морковке — то ли вырастил, то ли случайно обнаружил и принес на урок. У учительницы было прозвище Морковка, поэтому простить эту выходку Высоцкому она не могла до окончания школы.

И позже эта автобиографическая история попала в прозаическое произведение Владимира Высоцкого «Роман о девочках» (1977). Героиня этой потрясающе правдивой повести Тамара Полуэктова так рассказывает о своих школьных годах: «Я всегда училась хорошо, и говорили, что я самая красивая в классе, и учителя-мужчины меня любили, женщины — нет. Одна — Тамара Петровна, наш классный руководитель, учитель ботаники, просто меня ненавидела, особенно, когда причешусь или когда веселая. Однажды нам дали на дом задание вырастить на хлебе плесень. Хлеб нужно намочить и под стакан, и через несколько дней на нем — как вата — это и есть плесень. Так вот у меня она на хлебе не выросла, зато выросла на овощах, у нас в ящике под кухонным столом. Я ее, недолго думая, под стакан и в школу: вот глядите — выросла на морковке. И только тут вспомнила про кличку. Был скандал, вызывали мать и строго ее предупредили, что я вырасту распущенной женщиной».[3]