Валерий Попов - Дмитрий Лихачев

«Класс был разношерстный, — вспоминает Лихачев. — Учился и внук Мечникова, и сын банкира Рубинштейна, и сын швейцара». Увы, мы уже знаем, до чего довели эти благие порывы «к свободе, равенству и братству», но в те годы, о которых говорит Лихачев, это воспитывало благородство, терпимость, отрицание кастовости и чванства. Лихачев успел застать все благородные идеи в их лучшее время, пока они еще не опошлились, не извратились, попав в руки подлецов.

Ручной труд, столярное дело, которому в «продвинутой» гимназии Мая обучали ребят, крепко пригодились им в той суровой действительности, которая уже поджидала их.

Учителя были там замечательные, преподавали творчески, необычно, порядки царили демократические, запрещалось доносительство. Даже швейцар там был замечательный, разговаривал с учениками на самых разных языках. Лихачев пишет в своих «Воспоминаниях»: «Школа К. И. Мая наложила сильный отпечаток и на мои интересы и на мой жизненный, я бы сказал, мировоззренческий опыт».

Единственной проблемой была дорога от дома до училища — война, а затем революция все больше превращали жизнь города в хаос. В училище Мая, из центра на Васильевский остров, надо было ездить на трамвае, что шел по Конногвардейскому бульвару и по Троицкому мосту переходил на Васильевский остров, но пробиться в трамвай было чрезвычайно трудно: шла Первая мировая война, и площадки были забиты солдатами. Им разрешалось ездить бесплатно, но только на площадках. Из-за чего всем прочим пассажирам было невозможно пробиться в вагон… Неустанная забота начальства о простом народе давала о себе знать уже и тогда. Но детство все равно полно неожиданных радостей. На бульваре всегда было что-то интересное, например вербные базары весной, когда можно было потолкаться у ларьков, купить «вербные игрушки»: чертей на булавках для прикалывания к пальто (к чужим пальто!), «тещиных языков» и акробатов на трапециях.

Именно там посетило юного Митю чувство, во многом определившее его устремления: «Ведь Петербург-Петроград стоял не только лицом к Европе… но за его спиной находился весь Русский Север с его фольклором, народным искусством, народной архитектурой, с поездками по рекам и озерам, близостью к Новгороду».

Все чувства юного Лихачева распахнуты в поисках самого интересного, самого важного в будущей жизни: не упустить бы!

Но хаос все нарастал, и в 1917 году произошли революции — сначала Февральская (прогрессивная общественность приветствовала ее, многие даже прикололи красные банты), Лихачев вспоминает возмущение «приличного общества» кровавыми расправами, отличавшими и полицию, и боевиков.

Об Октябрьской революции Лихачев рассказывает как настоящий честный историк — не так, как «положено в данный момент», а так, как в действительности воспринимал события он и его окружение. Лихачев говорит в одном из своих интервью, что Октябрьская революция была какой-то незаметной, словно ничего и не произошло. Ну — объявили, что власть теперь взял Совет, но он и раньше уже действовал, ничего нового. Ну — беспорядки. Но они были и раньше. Голод, но он был и до Октября. Ели прежде неслыханное — жмых, дуранду, хлеб из овса с кострицей. Школа не отапливалась. Порой ученики, по команде учителя, вскакивали с парт и прыгали, согревались, «по-извозчичьи охлопывали себя».

Но самая главная беда — «победители» и не думали останавливаться и начали переделывать всё. «Мы наш, мы новый мир построим!» — пели они. Но пока в основном разрушали старый. Что могло быть лучше для воспитания молодежи, чем училище Мая? Закрыли! Последний выпуск учебного заведения Карла Мая состоялся 24 февраля 1918 года. Среди последних выпускников был и старший брат — Михаил Лихачев. Младшие классы (в том числе класс, где учился Дмитрий Лихачев) были преобразованы в «единую трудовую школу», куда так же перевели девочек из младших классов бывшей гимназии Шаффе. Как же новой власти обойтись без «коренных преобразований»! Училище Мая в прежнем виде перестало существовать. Через год Митя перешел в другую школу, на Петроградской стороне, поскольку туда переехала семья.

Февральская революция 1917 года лишила инженера С. М. Лихачева заслуженных орденов, чинов и «личного» дворянства. Служащие электростанции подали на него жалобу, как на «поддерживающего старый режим», и сфабриковали дело о «противозаконных его действиях». Общество было охвачено страстью — разрушить все старое, отомстить «эксплуататорам»! Чрезвычайная следственная комиссия провела летом 1917 года расследование и оснований для привлечения Лихачева к уголовной ответственности не нашла.

1 сентября 1917 года «оправданный» С. М. Лихачев вышел в отставку и освободил казенную квартиру на Ново-Исаакиевской улице, дом 6.

Этой же осенью собрание рабочих 1-й Государственной типографии на Петроградской стороне избрало инженера С. М. Лихачева заведующим технической частью. Эта типография была построена замечательными архитекторами Л. Бенуа и Л. Шретером в 1910 году на участке между Гатчинской и Ораниенбаумской улицами. Четырехэтажный дом на Ораниенбаумской улице, где инженер Лихачев и его семья получили казенную квартиру, выстроен, как и типография, в стиле «северного модерна», особенно распространенном на Петроградской стороне, которая застраивалась позже центра. Дом, на мой взгляд, выглядит сдержанно и даже сурово. Большая квартира Лихачевых на втором этаже имела два выхода — первый вел на Ораниенбаумскую улицу, второй — в типографию.

Первое время Митя продолжал еще учиться в реальном училище К. Мая на Васильевском, но в конце 1918 года перестали ходить трамваи, а идти пешком было опасно.

Общественные потрясения не лучшим образом сказались на их жизни: плохое, увы, не остается снаружи, но проникает и в души. Сергей Михайлович, испуганный «гневом народа» на прежнем месте работы, и здесь не мог уже избавиться от страха, поэтому старался подчеркнуто быть наравне с рабочими, выпивал с ними и даже продал ради этого несколько ценных подарков от прежней власти за безупречную службу. Была ли нынешняя служба столь же безупречной, учитывая те «запанибратские» отношения, что установились теперь у начальника с подчиненными? Суровая супруга Вера Семеновна, воспитанная в семье староверов, отнеслась к изменениям в поведении мужа весьма отрицательно, и их отношения сильно испортились. Что можно сказать о характере нашего героя Дмитрия Лихачева в то время? Рабочие типографии говорили так: «Старший сын у Лихачева (Михаил) — орел, а младший (Дмитрий) — тютя!»

Очевидно — да, Дмитрий Лихачев не походил от старшего брата, и впоследствии отличавшегося активностью и жизнелюбием, и был больше склонен к размышлениям, чем к бурным эмоциям и действиям. В нем преобладала скрытая, внутренняя жизнь, но именно такой характер оказался наиболее стойким и последовательным.