Моисей Кроль - Страницы моей жизни

В 1994 г., работая в архиве Гуверовского института войны, революции и мира (США, Калифорния, Стэнфорд), я обнаружила папку с надписью «М.А. Кроль», в которой находились ксерокопии нескольких его работ, опубликованных в 30-е годы в журналах и газетах Франции и США, и два тома его мемуаров «Страницы моей жизни», первый – в виде изданной книги, второй – в виде напечатанной на машинке рукописи.

Имя Кроля мне было хорошо знакомо со студенческих лет, так как именно тогда я начала заниматься изучением этнографии монголов и бурят, и несколько статей Кроля о разных сторонах жизни бурят попались мне одними из первых. Однако после 1917 г. его работы больше не появлялись и судьба их автора мне была неизвестна.

Оба тома мемуаров я прочла залпом и только из них узнала дальнейшую после 1917 г. судьбу Кроля и его семьи, а также обнаружила несколько глав, посвященных его жизни в Бурятии, интересным встречам с представителями разных сословий бурятского общества, и пожалела, что они совершенно неизвестны в России. Я обратилась к архивному начальству с просьбой разрешить мне кое-что из этой папки опубликовать в России. Мне ответили, что права на публикацию принадлежат живущей в Париже младшей дочери Кроля – Елене Моисеевне Кроль-Островской, от которой все имеющиеся в папке материалы поступили в Гуверовский институт, и посоветовали связаться по этому вопросу с нею.

Я отправила ей письмо по указанному в архиве адресу, не очень веря в удачу: если она жива, то ей 90 лет, да и жива ли? Ответ я получила через десять дней, и он, образно выражаясь, был омыт слезами счастья: неужели в России кто-то помнит ее отца и знает о его работах? В это, писала она, просто невозможно поверить. Между нами завязалась переписка, оказавшаяся весьма полезной для обеих сторон.

Я сообщила ей, что имя ее отца знают специалисты по истории народовольческого движения и этнографии Сибири, что его книга о землевладении в Забайкалье и статьи о жизни бурят до сих пор читаются с большим интересом. Она была этим немало изумлена, так как считала, что работы отца как политического ссыльного и вообще неблагонадежного элемента никогда не публиковались в дореволюционной России.

В свою очередь, я расспрашивала ее о судьбе семьи в эмиграции, о том, как сложилась жизнь ее и сестры после смерти отца. Она отвечала, точнее – диктовала свои ответы, так как несколько лет назад начала слепнуть и уже писать сама не могла. Когда-то она и ее муж Александр Островский, тоже эмигрант из России, держали в Париже антикварный салон, где продавались в основном предметы русского искусства, но в 1983 г. они разорились и с тех пор жили все беднее и сложнее. В 1993 г. умер муж, и вот теперь она совсем одна. Детей не было. Старшая сестра Анна тоже умерла бездетной. В 1996 г. письма прекратились. Мои московские друзья, отправившиеся в командировку в Париж, зашли к ней по моей просьбе и узнали, что она упала с лестницы у себя дома, попала в больницу и вскоре умерла. В память о ней, кроме писем, у меня осталась присланная ею книга мемуаров отца – тот самый изданный в Нью-Йорке 1-й том – с трогательной и очень обязывающей надписью: «Дорогой Наталии Львовне с благодарностью за все, что она делает, чтобы сохранить память о моем отце и о всей нашей семье. Елена Кроль-Островская. Париж, 21-го октября 1994».

Хочется верить, что издание мемуаров М.А. Кроля будет той самой «памятью» и о нем и о целой эпохе, которая просматривается сквозь страницы его книги.

Оригинал рукописи мемуаров М.А. Кроля «Страницы моей жизни» хранится в Гуверовском институте войны, революции и мира (Hoover Institution on War, Revolution and Peace. N 88018–8.47). Рукопись подготовлена к печати доктором исторических наук Н.Л. Жуковской и А.Э. Тенишевой, выполнившей огромный объем организационной и технической работы по переводу «слепого» архивного текста на электронный носитель и составлению комментария. Мы сохранили по возможности авторскую орфографию, исправив только откровенные машинописные ошибки в тексте. Многие фамилии людей, с которыми свела М.А. Кроля жизнь, даны в тексте без инициалов. В одних случаях автор их не знал, в других – не помнил, о чем неоднократно пишет сам. Это усложнило поиски информации об упомянутых лицах для составленного указателя имен и ряд из них не вошел в соответствующий комментарий. Огромная благодарность фонду «Международный исследовательский центр российского и восточноевропейского еврейства», выдавшему грант (№ 02–06) на подготовку рукописи к печати.

Н.Л. Жуковская

Глава 1. Мои первые шаги.

Сколько я ни думаю, под чьим воздействием и под влиянием каких обстоятельств я стал принимать участие в русском революционном движении, я не могу этого установить.

Я не помню, чтобы кто-нибудь меня «пропагандировал» или «развивал». В мои отроческие, а позже и в юные годы никто не убеждал меня, что надо освободить Россию от самодержавного гнета и что это возможно сделать только революционным путем.

С десятилетнего своего возраста я имел очень близкого друга – ровесника, Льва Штернберга. Любя друг друга детской, немного экзальтированной любовью, мы проводили вместе очень много времени, мы делились нашими маленькими радостями и печалями. Мы также много читали вместе, и так из года в год мы росли умственно и морально и совершенно незаметно стали революционерами. Это был очень глубокий и интимный процесс, который совершался в нас долго и бессознательно, но который в определенный момент выявился перед нами как большая радость, как своего рода откровение. Лично я пережил этот момент весьма глубоко. Очень уж велико было расстояние между религиозным воспитанием, которое я до двенадцатилетнего возраста получал в хедере, и той новой верой, к которой я приобщился со всем жаром моей прозревшей юношеской души.

Покуда я учился в хедере, весь известный мне мир замыкался в тесных рамках моей семьи. Знал я также десяток бедных евреев, живших на нашей улице. О том, что происходило на белом свете, я не имел ни малейшего представления. Изучая Библию и Талмуд, я, в сущности, жил всеми своими помыслами в давно ушедшем прошлом.

Как звуки из другого, неведомого мне мира, ворвался в мою жизнь спор между двумя моими родственниками, приехавшими к нам на несколько дней в гости. Это был яростный спор по поводу франко-прусской войны. Мои родственники неистово ругали друг друга, и я сильно боялся, что дело закончится дракой. Мне было тогда восемь лет, и из этой немало меня пугавшей ссоры я понял только одно: что где-то существуют два государства, Франция и Германия, и что эти государства ведут между собою очень жестокую войну, вроде той, которую евреи вели в Палестине с амоликитянами.