Виктор Васнецов - Екатерина Александровна Скоробогачева
Заканчивали чтение, и дети вместе с отцом отправлялись на вечернюю прогулку. Вокруг простирались холмистые пейзажи, пестрели поля, переходили в луговые равнины, перемежающиеся овражками, исчерченные быстрыми извилистыми речками, к которым подступали темной стеной суровые вятские леса. Михаил Васильевич уходил с сыновьями к кромке леса, шел по луговому разнотравью и говорил с детьми, вдыхая ароматы лета, слушая перепелов и коростелей. Отец рассказывал им о строении вселенной, показывал созвездия, и сыновья постепенно впитывали красоту и смысл Божьего мира, приобщались к ним. Благодаря отцу, «глубоко религиозному, философски настроенному» человеку, в их душах зарождалось, как писал Виктор Васнецов, «живое неистребимое представление о Живом, действительно сущем Боге!»[26]. Под впечатлением от таких прогулок Виктор выполнял свои первые натурные зарисовки, а затем и живописные этюды. Те же образы отчасти сказочных, отчасти реальных вятских пейзажей дали основу для решений пейзажного пространства многих его картин, прежде всего знаменитой «Поэмы семи сказок».
В дальнейшем, в годы учебы в Санкт-Петербурге, работы в Киеве и Москве, Виктор Михайлович всегда стремился при малейшей возможности вернуться в «милое сердцу Рябово». Вятская земля словно давала ему и силы, и душевное спокойствие, и новые творческие замыслы, и время для исполнения произведений. Самое раннее упоминание о его приезде в родные места относится к 1870 году. Тогда, будучи уже известным художником, он в очередной раз возвратился в вятский край, писал об этом Николаю Столпянскому[27]:
«Вятка, 4 августа, 1871 г.
Николай Петрович.
Наконец я добрался до Вятки и здесь намерен остаться на целый год для поправления своего здоровья. Это, конечно, нисколько не помешает мне продолжить сношения с Петербургом. Вы, вероятно, уже давно отправили письмо и деньги в Киев[28]. Денег теперь уже достаточно от Вас забирать – нужно уже приняться и зарабатывать, поэтому прошу Вас, насколько возможно, поскорее выслать мне дерево[29]. Адресуйте: в Вятку Александру Николаевичу Селенкину[30] с передачей В. М. Васнецову. Напишите мне – самый крайний срок работы – и я со своей стороны постараюсь не продлить его. Передайте почтение Вашей супруге.
Ваш Васнецов»[31].
Художник не забывал родной край, многократно возвращался туда, что подтверждают и эпистолярные свидетельства. Однажды Александр Михайлович Васнецов писал брату Аполлинарию о «скорейшем приезде Виктора в Вятку»[32], а в письме Константину Савицкому[33] Виктор Михайлович упоминал: «Иной раз и подумываю махнуть на дальний север, да дела не пускают»[34].
То же отношение к родной Вятской земле через всю жизнь пронес Аполлинарий Михайлович Васнецов. В одном из писем уже после переломных событий 1917 года Аполлинарий писал брату Аркадию:
«28 июля 1921 [?] года.
<…> Мой Вова[35] собирается после 1 августа недели на 2 в Вятку. Надоела ему Москва, хочется проветриться. Собирался и я с ним, но, во-первых, дорого, да и не хочется видеть Вятку в таком состоянии. Я помню ее милой, освященной воспоминаниями детства, и, Бог даст, если будет лучше, приеду будущей весной, конечно, все в руках Божиих. Вова частью может проводить время у Саши, частью у тебя, чтобы не обременять много. Как твое здоровье? Занимаешься ли огородом и столярством?
Ну, всего хорошего, а главное – здоровья. Мой привет Ольге Андреевне и всем твоим детям, пиши, твой Аполлинарий.
Никитская ул[ица], у Моста, д. 96,
Арк. М. В.»[36].
Шестеро братьев в семье Васнецовых каждый по-своему воспели северный край. Аполлинарий Михайлович как художник-пейзажист не стал робкой тенью старшего брата, а обладал вполне самобытным талантом, что подтверждают и его вятские пейзажи с образами деревенских построек, со стаффажными фигурами крестьян, отражающих неравнодушие автора к народным традициям.
Младший из братьев Васнецовых, Александр Михайлович о жизни в Рябове вспоминал так: «В окрестностях Рябова еще в значительной степени сохранялся старинный уклад жизни. Избы были черные. Оконные отверстия были затянуты обделанной коровьей брюшиной (пузырем). Никакого освещения кроме лучины крестьяне не знали. Употребления мыла не было известно. Посуда была преимущественно глиняная и деревянная… Из лиц, родившихся после 1855 г., некоторое количество было грамотных. О газетах в деревнях обычно даже не слыхивали»[37].
Виктор особенно любил летнюю пору. Тогда вятские приволья казались бесконечными, в рябовском храме по-особенному звучали колокола, и их «песня», то скорбная, то радостная, разносилась далеко окрест. Из соседней деревни Кузнецовки доносился перестук молотков – полным ходом шло строительство. И как весело было мальчикам собраться вместе после церковной службы и бежать всей гурьбой: играть в лапту, жмаканцы, чижи, или купаться в чистой воде извилистой речки Рябовки, или уходить в лес, собирать цветы, грибы, ягоды, придумывать на ходу и новые игры, и сказочные истории. Радость лета сменяли затяжные дожди осени с узорами золотисто-багряной листвы, а затем приходила суровая пора долгой северной зимы. Братьям Васнецовым гулять приходилось в морозы нечасто, по очереди – на шестерых был только один полушубок и пара валенок.
Несмотря на постоянную стесненность в средствах, семья отличались радушием. Особенно многочисленные гости в их просторном доме собирались на Рождество и Святки. Гости приносили с собой немало лакомств для детей: пряники, орехи, сушки. Об этом писал племянник Виктора Михайловича Всеволод Васнецов:
«Во тьме морозной северной ночи сияли окна дома, освещая снежные сугробы. Гости пели вятские песни, танцевали, устраивали игры и хороводы, грызли пряники, щелкали кедровые орешки – любимое лакомство северян. Приехавшие из отдаленных сел оставались ночевать.
Когда уставших от веселья гостей и хозяев начинало клонить ко сну, запевали “разъезжую” песню:
Кому спать, ночевать —
Тот ложись на кровать,
Кому ехать домой —
Тому конь ворон-о-о-о-й.
Это означало, что веселье кончается. Кто уезжал, те отправлялись запрягать лошадей, кто оставался – готовились ко сну, устраивались в гостиной на полу на войлочных кошмах, укрываясь тулупами и полушубками. Дом затихал, погружаясь по тьму до следующего праздника Рождества»[38].
В Святки не чурались старинных гаданий, играли «дружинками» и вновь немало пели. Песня сопутствовала и в будни, и в праздники, сопровождала любую работу, в ней отражались древнейшие поверья, каноны веры, обычаи и обряды русских, марийцев, удмуртов, татар, населявших вятские земли, и в целом, народное мировоззрение.
Виктор Васнецов перенимал традиции и постигал народное искусство не столько через музыкальную и песенную культуру, сколько посредством рисования, которым он увлекся с раннего детства – с пяти лет. Впервые, взяв уголь около печи, он попробовал еще неуверенной рукой что-то изобразить на бревенчатой стене дома, а затем стал рисовать много и увлеченно все, что видел
