Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко
Не нужно, впрочем, думать, что жизнь еврейского народа в столице Священной Римской и Австрийской империй, Австро-Венгрии и Австрии (то есть всё в той же Вене) была безбедной, спокойной, безмятежной или хотя бы просто стабильной. Еврейские погромы, причём довольно серьёзные, вошли здесь в традицию, но порой случалось и ещё хуже. Так, в 1421 году иудеям была предложена альтернатива: перейти в католичество или убираться из города. Тех же, кто рискнул избрать третий вариант – ни то ни другое, – просто-напросто сожгли на кострах, и таковых «диссидентов» оказалось не столь уж и мало – 92 мужчины и 120 женщин… Но время шло, раны, в том числе и душевные, затягивались, и через сто лет упорные и деловитые представители еврейского народа потихоньку начали возвращаться на обжитые их предками места. Впрочем, это были не только потомки венских евреев – сюда понаехали и единоверцы-беглецы с Украины, которым очень уж тяжко приходилось там при гетмане Богдане Хмельницком (в подробности вдаваться не будем, почитайте «Тараса Бульбу», там всё сказано). Так и возникло гетто в Леопольдштадте – около пятисот семей поселились здесь в 136 домах. Была там построена и синагога… Но, опять-таки, очередное пребывание евреев в Вене не было не только комфортным, но и продолжительным: уже в 1669 году их из столицы Священной Римской империи «попросили», причём с уверенностью, что это делается окончательно и бесповоротно, а потому даже Леопольдштадтскую синагогу «перекрестили» в католический храм.
Вот только дух наживы, который чаще всего вменяют в вину богоизбранному народу, оказался, очевидно, заразным. Так как австрийскому государству приходилось то воевать с турками, то подавлять всяческие мятежи и смуты в Европе, то это, разумеется, требовало денег. Ничтоже сумняшеся и поступившись принципами, деньги решили брать с евреев, которым для этого вновь разрешили поселяться в Вене, обложив их очень высокими налогами… Всё как бы стало налаживаться, но затем на австрийский престол пришла Мария Терезия[16], которая по неизвестным нам причинам евреев ненавидела люто и называла их самой страшной напастью… Всё же около полутысячи представителей вечно гонимого народа, обложенные со всех сторон налогами и ограничениями, и тогда продолжали проживать в Вене… Но близок, близок был «просвещённый» XIX век, так что уже в конце «галантного» XVIII столетия император Иосиф II[17] подписал «Эдикт о терпимости» – опубликованный в 1782 году пакет законов, позволявших евреям ходить без обязательных ранее жёлтых звёзд на уличной одежде, свободно заниматься торговлей и предпринимательством, их детям поступать в общеобразовательные школы, а молодёжи – в университет. Единственным, пожалуй, ограничением стал запрет на использование еврейских языков – иврита и идиша; с одной стороны, оно способствовало ассимиляции этих граждан в общество «германской нации», а с другой – затрудняло разного рода тайные сношения их между собой. Ведь одно дело – шептаться о чём-нибудь где-нибудь в укромном углу, что сразу становится заметным, и совсем другое – преспокойно что-то лопотать при всех на своём непонятном языке. И вот мы уже встречаем в литературе такое определение: «Многочисленное и процветающее венское еврейство с его сильной тягой к ассимиляции…»[18]
Только не нужно думать, что «еврейский вопрос» в Австрии XIX столетия был окончательно снят с повестки дня, потому как утратил своё наболевшее значение. Нет, далеко не всё получилось так легко и просто.
В 1870-е годы на австрийской политической арене появился некий Георг фон Шёнерер[19], агроном по профессии, парламентарий по роду деятельности, активный антисемит по своим увлечениям и сторонник создания Великой Германии под руководством Пруссии. Мало того, что идеология, которую он проповедовал, впоследствии была взята на вооружение небезызвестным германским фюрером и его НСДАП[20], так и два «ключевых», наиболее известных слова из жизни Третьего рейха – «фюрер» (так называли фон Шёнерера его соратники) и приветствие «хайль» пошли от него же. Но тут следует уточнить, что в отличие от своего печально знаменитого последователя создать по-настоящему массовое движение агроному-парламентарию не удалось. (Зато, отметим в целях соблюдения исторического равновесия, что массовое движение – да ещё какое! – удалось создать младшему современнику фон Шёнерера – Теодору Герцлю[21], проживавшему в то же самое время в той же самой благословенной Вене. Движение это называется сионизм, и вряд ли тут что-то кому-то нужно объяснять.)
«Пика парламентской популярности Шёнерер достиг в 1884–1885 годах, когда возглавил борьбу за национализацию Северной железной дороги… Когда возмущение политикой свободного рынка ощущалось уже практически во всех слоях общества, владельцам этой доходной магистрали были в связи с предполагавшейся реконструкцией представлены налоговые льготы. Направив всеобщее возмущение банкирами и биржевыми маклерами в русло антисемитизма, Шёнерер взялся за дело с бешеной энергией… Он обвинял не только либералов и министров, но косвенно даже двор в том, что они “склоняются перед властью Ротшильдов и компании”, и угрожал “колоссальными” народными бунтами в том случае, если эта власть не будет тотчас же сломлена…
Другую мишень своей антисемитской кампании Шёнерер позаимствовал непосредственно у радикально настроенных венских цеховых ремесленников, с которыми теперь связывалось его имя. Евреи-разносчики играли в нижних слоях общества ту же роль, что евреи – владельцы магазинов – в более высоких: и те, и другие представляли собой непосредственную угрозу для традиционных лавочников; и те, и другие вызывали ненависть, но привлекали розничного покупателя»[22].
А вот это уже имеет к нашему герою самое непосредственное отношение – ведь, насколько мы помним, его отец являлся именно торговцем-разносчиком, то есть «торговал готовым платьем и бельём в рассрочку с рук, т. к. магазина никогда не имел». Понятно, что эта работа была и нелёгкая, и совсем не престижная, да и денег, очевидно, приносила не так уж много, так что вряд ли Генрих Аврамович Дейч (так он обозначен сыном в соответствующей «Анкете…») желал для Арнольда повторения собственной своей судьбы. Тем более что он относился к разряду тех тружеников, которых в Российской империи именовали «сознательными» – с 1910 года Генрих состоял в рядах Социал-демократической партии Австрии. Но если в России в традициях «сознательности» было решительно порывать с религией, то в Австро-Венгрии одно другому совсем не мешало.
В России-то всё по этому поводу было предельно ясно и зафиксировано не только в теоретических трудах классиков марксизма-ленинизма, но и, вполне доходчиво, в такой весьма интересной книге, что была издана при жизни Арнольда Дейча в СССР и которой он, вне всякого сомнения, пользовался – книга эта называлась «Политический словарь»: «Религия в руках господствующих эксплуататорских классов служит средством духовного закабаления трудящихся. Она помогает держать народ в темноте,
