Записки психиатра. История моей болезни - Виктор Хрисанфович Кандинский
В прошлый раз был возбужден вопрос: согласимы ли вообще наши научные специально-психиатрические взгляды с требованиями уголовного закона, согласимы ли они с современными принципами уголовного права? – Да отчего же тут не будет согласимости? Ведь мы, психиатры, не вздумаем же отрицать всю научную психологию, из представителей которой мне достаточно лишь назвать имена Джемса и Джона Миллей, Бэна, Спенсера, Вундта, Горвица, Джорджа Генриха Льюиса. Учение о воле, разумеется, не в смысле спиритуалистическом, а в смысле психологическом, прекрасно излагается у физиологов, напр. у Джорджа Льюиса, у Вильгельма Вундта в его переведенной мною на русский язык «Физиологической психологии», излагается также в таких сочинениях как «Le Cerveau» парижского невролога Льюиса и в недавно вышедшем анатомо-физиологическом сочинении Чарльтона Бастиана «Le Cerveau et la pensee».
Поэтому, сославшись на эти труды, я считаю излишним (да и не имею времени) развивать здесь психологическое учение о воле и ее – разумеется, условной – свободе. Но, может быть, юристы вообще, и составители уголовных уложений в частности, все еще в своих понятиях о воле стоят на почве «метафизики»? Ничуть не бывало; кто утверждает это, тот не только никогда не брал в руки, напр., хоть курса русского уголовного права профессора Таганцева, но и не вслушался в читавшиеся здесь в прошлое заседание объяснения редакционной комиссии, по которым прямо видно, что в вопросе о свободе действования члены редакционной комиссии стояли вполне на научно-психологической почве, воспользовались выводом, одинаково общим учению эмпирической и физиологической психологических школ, и потому, что, разумеется, не должно казаться удивительным, выразили в сущности то же самое, что стоит у Крафт-Эбинга в общей части его судебной психопатологии.
Прежде чем оставлю эту сторону дела, скажу следующее. Неосновательность высказанного (д-ром М.П. Л-вым) в прошлый раз утверждения, что все уложения до сих пор строятся на спиритуалистическом принципе абсолютно свободной воли, принципе, нарушающем всеобщность закона причинности, – неосновательность этого утверждения видна будет для всякого, кто взглянет лишь на обертку нашего действующего уложения; в самом деле, там напечатано: «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных». Значит, бывают наказания исправительные. Но тот, кто хочет путем наказания исправлять злую волю, уже этим самым отрицает абсолютную свободу воли и, напротив, утверждает, что внешние факторы (как напр., наказание) могут отражаться на воле определяющим и изменяющим образом. А что такое значит уголовные наказания, и на что они рассчитаны?
Они рассчитаны на то, что страх поплатиться за преступное деяние повлияет определяющим образом на волю человека, умышляющего такое деяние, и он удержится от приведения своего умысла в исполнение. Устрашающее значение наказаний, на которое закон тоже рассчитывает, опять-таки показывает, что уложения о наказаниях строятся не на принципе абсолютной свободы воли, а, напротив, на принципе ее определяемости внешними факторами, на принципе детерминистическом, совершенно противоположном индетерминистическому учению спиритуалистов.
Итак, мое первое положение таково: установка в законе общего определения понятия о невменяемости необходима для возможности взаимного понимания между врачами-психиатрами, с одной стороны, и юристами, в частности судьями, с другой. Без такого взаимного понимания правильное решение тех уголовных дел, где возбужден вопрос о присутствии или отсутствии в данном случае способности ко вменению, едва ли возможно.
Хорошо ли формулирован редакционной комиссией общий критерий вменяемости, или недостаточно хорошо – это я совершенно оставлю пока без обсуждения. Точно так же для меня совершенно побочен вопрос: на месте ли поставлен этот критерий в проекте закона, не выгоднее ли по практическим соображениям образовать из общего определения понятия о невменяемости отдельную статью закона? Теперь я буду обсуждать только следующий вопрос, нужен ли собственно для нас, для самих врачей, общий критерий невменяемости, другими словами, нужно ли нам или нет общее определение понятия о неспособности ко вменению.
Я раньше указал уже значение общих определений; они обнимают собой все возможные отдельные конкретные случаи данного рода именно потому, что раз из известного, достаточно большого количества однородных фактов правильно составлено общее понятие по методу индукции, из этого общего понятия все остальные факты того же рода, хотя бы число их было также неизмеримо велико, как число звезд на небе, выводятся путем дедукции, путем силлогизма, а дедукция, как известно, есть математический метод, единственно благодаря которому математика и представляет абсолютную точность.
Только при одном, но зато, к сожалению, неосуществимом условии можно было бы отбросить общий критерий невменяемости или общее определение понятия о невменяемости, а именно если бы была возможность полностью перечислить в законе все (без исключения) отдельные конкретные случаи такого рода, где преступление не должно быть вменяемо в вину. Но хотеть этого – все равно, что хотеть пересчитать все звезды. Однако попробуем окинуть беглым взглядом эти случаи, перебирая их, разумеется, не единицами, а произвольно захваченными массами, т. е. будем перебирать, насколько это возможно, отдельные причины невменяемости. Я сделаю этот обзор по курсу уголовного права проф. Таганцева.
Группа А. Способность ко вменению еще не развилась в действующем субъекте. Сюда принадлежат: 1. Малолетство. 2. Прирожденное или с младенческих лет приобретенное безумие или полный идиотизм. (Идиотизм неполный или слабоумие сюда поставлено быть не может, раз мы решаем отбросить всякую мерку, которая могла бы служить при ориентировании в степенях слабоумия, а высшая степень слабоумия, простая глупость, как само собой разумеется, не может быть причиной невменяемости, ибо иначе уж чересчур много окажется людей, для которых закон не писан; при этом напомню, что без критерия невозможно определить, где кончается идиот полный, а начинается идиот неполный или имбециллик.) Затем у Таганцева идет рубрика глухонемота, и затем – неразвитость, происходящая от вредно действующих условий воспитания; далее, состояние дикости и суеверного невежества и т. п. Ясно, что здесь везде важен вопрос о степени недостаточности умственных способностей.
Группа В. Группа обстоятельств, уничтожающих приобретенную способность ко вменению: Отдел I. Ненормальные, но и прямо не болезненные состояния организма, как то: опьянение, голод, аффекты и страсти, сонные состояния, лунатизм и просонки; далее – одряхление; одурение от наркотических средств. Отдел II. Болезненные состояния организма,
