Николай Майоров - МЫ

1939

Стихи про стекольщика

Что надо стекольщику, кроме пустых рам?Со стульев вскакивают рыжие управдомы,Когда старик проносит по дворамЯщик, набитый стеклянным громом.А мир почти ослеп от стекла.И люди не знают о том — вестимо! —Что мать Серафимом его нареклаИ с ящиком пó свету шляться пустила.На нем полосатые злые порты,В кармане краюшка вчерашнего хлеба.Мальчишки так разевают рты,Что можно подумать — проглотят небо.Они сбегаются с дач к нему.Им ящик — забава. Но что с мальчишек?Прослышал старик, что в каком-то КрымуЛюди заводят стеклянные крыши.Он флигель оставил. Свистя на ходу,Побрел ноздреватой тропой краснотала…Стекольщик не думал, что в этом годуВ лондонских рамах стекла не хватало.

1940

В госпитале

Он попросил иссохшим ртом воды.Уж третий день не поднимались веки,Но жизнь еще оставила следыВ наполовину мертвом человеке.

Под гимнастеркой тяжело и грубоСтучало сердце, и хотелось пить.И пульс немного вздрагивал, а губыЕще пытались что-то говорить.

Врачи ему при жизни отказали.Он понял все: лекарства ни к чему.В последний раз он попросил глазамиИ пить тогда не подали ему.

Хотелось выйти в улицы на воздух,Локтями дверь нечаянно задеть.А ночь была такая, что при звездахЕму не жалко было умереть.

1939

Тут Горький жил

(На просмотре фильма «Детство Горького»)

Тот дом, что смотрит исподлобьяВ сплетенье желтых косяков,Где люди верят лишь в снадобья,В костлявых ведьм да колдунов,Где, уставая от наитий,Когда дом в дрему погружен,День начинают с чаепитий,Кончают дракой и ножом,Где дети старятся до срока,Где только ноют да скорбят,Где старики сидят у оконИ долго смотрят на закат,Где все вне времени и места,Где лишь кулак имеет вес,Где перезревшие невестыДавно уж вышли из невест,Где все на правду не похожеИ что ни делают — все в злость!Где с первобытным рвеньем гложутНужды заплеванную кость,Где ближний ближнего обмерит,Где счастлив тот лишь, кто в гробу,И где уже никто не веритНи в ложь,   ни в правду,     ни в судьбу,Где возведен в закон обычайНичтожной горсточкой задир,Где каждый прав и пальцем тычет,Что он плюет на здешний мир,Где нищету сдавили стены,Где люди треплют языком,Что им и море по колено,Когда карман набит битком,И где лабазник пьет, не тужит,Вещает миру он всему,Что он дотоле с богом дружит,Пока тот милостив к нему,Где, как в игрушку, в жизнь играют,Обставив скаредный уют,Где детям петь не позволяютИ небо видеть не дают,Где людям не во что одеться,Где за душой — одни портки,Где старики впадают в детство,А дети метят в старики, —Пусть я хотел, хотел до болиПересказать все чередом,Я не сказал и сотой долиТого, чем славен этот дом.Его я видел на экране,Он в сквозняке, он весь продрог.Тот дом один стоит на грани,На перекрестке двух эпох.

1938

«В тот день, когда я был еще не твой…»

В тот день, когда я был еще не твой,В содружестве с кочевьем и вокзаломЯ думал жизнь прожить, а под МосквойЕще был лед и пахло снегом талым.

Еще с утра по дачным этажамЛетел галдеж, детей душила зависть,И гребни льдин, подобные ножам,Еще в речные отмели вонзались.

Еще художник, холст в окне развесив,Соразмерял свой вид на карандаш,Чтоб догадаться, был ли интересенПлашмя на землю брошенный пейзаж.

И, может быть, того весна хотела,Чтоб в этот день, без повода, без делаБродя по комнатам, не видя зла ни в чем,Стекло в окне, в которое глядела,Ты продавила розовым плечом.

1940

Отелло

Пусть люди думают, что я трамвая жду,В конце концов кому какое дело,Что девушка сидит в шестом рядуИ равнодушно слушает «Отелло».

От желтой рампы люди сатанеют.Кто может девушке напомнить там,Что целый год ищу ее, за нею,Как этот мавр, гоняясь по пятам.

Когда актеры позабыли ролиИ — нет игры, осталась лишь душа,Партер затих, закрыл глаза от болиИ оставался дальше не дыша.

Как передать то содроганье зала,Когда не вскрикнуть было бы нельзя.Одна она с достоинством зевала,Глазами вверх на занавес скользя.

Ей не понять Шекспира и меня!Вот крылья смерть над сценой распростерла,И, Кассио с дороги устрани,Кровавый мавр берет жену за горло.

Сейчас в железы закуют его,Простится он со славой генерала,А девушка глядела на негоИ — ничего в игре не понимала.

Когда ж конец трагедии? Я сноваК дверям театра ждать ее иду.И там стою до полчаса второго.А люди думают, что я трамвая жду.

1938

Что значит любить

Идти сквозь вьюгу напролом.Ползти ползком. Бежать вслепую.Идти и падать. Бить челом.И все ж любить ее — такую!Забыть про дом и сон,Про то, чтоТвоим обидам нет числа,Что мимо утренняя почтаЧужое счастье пронесла.Забыть последние потери,Вокзальный свет,Ее «прости»И кое-как до старой двери,Почти не помня, добрестиВойти, как новых драм зачатье.Нащупать стены, холод плит…Швырнуть пальто на выключатель,Забыв, где вешалка висит.И свет включить. И сдвинуть пологКрамольной тьмы. Потом опятьДостать конверты с дальних полок,По строчкам письма разбирать.

Искать слова, сверяя числа.Не помнить снов. Хотя б крича,Любой ценой дойти до смысла.Понять и сызнова начать.

Не спать ночей, гнать тишину из комнат,Сдвигать столы, последний взять редут,И женщин тех, которые не помнят,Обратно звать и знать, что не придут.Не спать ночей, не досчитаться писем,Не чтить посулов, доводов, похвалИ видеть те неснившиеся выси,Которых прежде глаз не достигал, —Найти вещей извечные основы.Вдруг вспомнить жизнь.В лицо узнать ее.Прийти к тебе и, не сказав ни слова,Уйти, забыть и возвратиться снова.Моя любовь — могущество мое!

1939