На испытаниях самолётов Туполева - Михаил Владимирович Ульянов
Камов обещал моему отцу позаботиться о семье и побыстрей переправить нас в Москву. Так и произошло, ранней весной 1943 года мы все вернулись в столицу. Москва стала другой. Отменено затемнение, со стёкол пропали бумажные кресты, наклеенные для защиты от осколков. Исправно работали трамваи и метро. В домах ещё не работали отопление, водоснабжение и канализация, но жизнь быстро налаживалась. Летом заработал водопровод, а осенью включили отопление.
Самым замечательным событием лета 1943 года для юных москвичей стал салют в честь взятия города Орёл. Это был первый салют в истории страны и в моей жизни.
* * *
Отгремела война, отшумели победные салюты и парады, осталась разорённая страна. Разрушенные города, искалеченные войной люди, сироты. Деревни разорены, ни сеять, ни пахать некому, да и нечем. Такова была наша Родина, которую мы защитили, и которую стали восстанавливать.
Основатель фирмы Андрей Николаевич Туполев всякую работу начинал с создания лётной базы. В тридцатых годах прошлого века для создания гидросамолётов и торпедных катеров он организовал базу в Севастополе. Будучи в «шарашке», организовал базы в городах Щёлково и Омск. В конце войны создали базу в Москве на Ходынском поле. После войны было принято решение построить самолёт, точную копию американского Б-29, вынужденно севшего на территории СССР на Дальнем Востоке. Выполнение работ поручили АН. Туполеву. Работы начали с создания базы в Москве на Измайловском аэродроме. В те времена центр Измайловского аэродрома располагался примерно там, где сейчас метро «Щёлковская». На этот аэродром в 1946 году лётчик В.П. Марунов перегнал самолёт Б-29. Получив от Сталина указание сделать точную копию «американца», Туполев выполнил эту работу. Копию делали так точно, что даже заплатки переносили на чертежи. На Казанском авиационном заводе, что называется «с листа», по этим чертежам начали серийный выпуск самолётов Ту-4.
Заботой Туполева всегда были люди. В Измайлове в чистом поле быстро построили сборные дома, сейчас это улица Первомайская, и перевезли людей, остававшихся в эвакуации в Омске, Казани, Куйбышеве[4]. Времена были голодные, и обочины аэродрома нарезали на крохотные участки, на которых выращивали картошку. Старший Ульянов, активный участник этих работ, вспоминал: «Было удобно, днём у самолёта накувыркаешься, вечером землю попашешь, на стихоплетство времени не оставалось — заставляли учить английский язык».
Аэродром находился не так далеко от Богородского. Отец на велосипеде добирался до работы за пятнадцать минут. Велосипед по тем временам был таким же признаком материального благополучия, как сейчас «Мерседес». Известный лётчик-испытатель Фёдор Фёдорович Опадчий подарил своему механику, моему отцу, старый велосипед. Отец поехал на Преображенский рынок, привёз оттуда две охапки велосипедного лома, и через неделю прошли ходовые испытания двух блестящих велосипедов, цветовая гамма которых почему- то сильно напоминала трубы под капотом самолёта.
Жизнь в Богородском для нас, ребят, была замечательна тем, что в нашем доме жил молодой футболист команды завода «Красный Богатырь» Лёвка Яшин. Сейчас на доме 15 корпус 1 по Миллионной улице установлена мемориальная доска, посвящённая памяти вратаря № 1 в мире Льва Ивановича Яшина.
Лёва собирал пацанов на крохотном заводском футбольном поле у станции «Белокаменная» Московской Окружной железной дороги, и устраивал соревнования по региональному признаку: двор на двор, улица на улицу. От таких баталий и пошли соревнования «Кожаный Мяч». Настоящий кожаный мяч дворовым мальчишкам принёс Яшин, до него они пинали тряпочный, босиком. В глубине Сокольнического парка был небольшой стадиончик, тренировочная база ЦДКА[5]. Лев сагитировал ребят ходить на тренировки ЦДКА; абонементы были бесплатные — дырка в заборе. Да ребят никто и не гонял. ЦДКАшные знаменитости, Бобров, Никаноров, Парамонов, старались их приветить. Бобров во время игры часто кричал: «Никанорыч, атомка летит!» И это стало боевым кличем богородских футболистов.
Было в Богородском ещё одно привлекательное место — свалка немецких танков на станции Белокаменная. На большое поле свозили битые танки, там их разделывали и отправляли на завод «Серп и Молот» в переплавку. Для местных мальчишек это был оружейный Клондайк. В танках было полно оружия, боеприпасов, даже удавалось из пушечки пальнуть. Мальчишки были вооружены до зубов, но никакого бандитизма и хулиганства не было. Извлечь финансовую выгоду из этого арсенала мы и мыслей не имели. Самое большое безобразие, которое позволяли себе пацаны — подложить патроны (конечно предварительно разряженные) под трамвайные колёса.
Ещё одним замечательным событием лета 1945 года были походы с отцом на выставку трофеев. Она была организована в парке имени Горького. Все аллеи были заставлены танками, пушками, машинами, завалены оружием. В маленьких павильонах — поверженные знамёна, различная атрибутика, ордена и кресты валялись кучами. Набережные Москвы-реки были отданы поверженной авиации. Детям разрешалось лазить по самолётам, влезать в кабины. В эти моменты возникало чувство беспредельной благодарности к тем, кто поверг на землю этих крестатых монстров. И вот страшные кресты под твоими ногами, и ты обязан сделать всё, чтобы бомбы никогда ни на кого больше не падали.
В повествовании о послевоенных годах неспроста мы задержались на жизни и быте в Богородском. Разоренная страна заботилась о детях войны и не допустила беспризорности и необразованности. В мае 1945-го, когда окончилась война, в школе, где я должен был начать своё образование, еще располагался госпиталь, а 1 сентября 1945 года ребята 1937 года рождения уже пришли в первый класс 374 мужской средней школы. Страна не могла обеспечить бесплатное питание, но были бесплатные учебники, ордера на одежду и обувь по символическим ценам, и каждый день давали бублик с маком, пышный, хрустящий. Ничего более вкусного в жизни не ел.
Родился я в ста метрах от завода «Красный Богатырь», монополиста по изготовлению резиновой обуви. Школа № 374, в которой я учился, — подшефная этому заводу. На самом главном месте школы, в «красном уголке», висела огромная галоша,
