Дмитрий Устинов - Во имя Победы

Вспоминая отчий дом, я вижу своих братьев - Петра, Николая, Ивана. Они были значительно старше меня, у них я многому научился и очень многим им обязан.

Все мои братья прошли рабочие "университеты". По примеру старшего брата Петра они рано приобщились к революционному движению. И после Октября 1917 года с оружием в руках встали на защиту Советской власти от белогвардейцев и интервентов. Иван погиб девятнадцатилетним в бою против контрреволюционных банд в Оренбурге, а Петр и Николай сражались в рядах Красной Армии до победного завершения гражданской войны.

Помню, как Петр приехал к нам в Самару в конце 1917 года. Город бурлил. Самарские рабочие взяли власть в свои руки уже на второй день после того, как в Питере состоялся II съезд Советов и на всю страну прозвучало ленинское воззвание "Рабочим, солдатам и крестьянам!". Во главе Самарского губревкома встал испытанный большевик Валериан Владимирович Куйбышев, который с марта 1917 года возглавил Совет рабочих депутатов Самары. Он руководил борьбой против Временного буржуазного правительства за переход власти к Советам, а затем - Октябрьским вооруженным восстанием в Самаре. Впоследствии Куйбышев стал одним из организаторов и политических руководителей Красной Армии, видным партийным и государственным деятелем. В его честь и был переименован в 1935 году мой родной город.

Ко времени приезда Петра в Самару борьба за утверждение Советской власти в городе достигла предельного накала. Петр был в приподнятом настроении. Он, по словам матери, очень изменился. Еще бы! Три с лишним года фронта мировой войны, ранения значили немало. Но главное все же заключалось, наверное, в том, что Петр возмужал, закалился политически, морально. В канун Февральской революции он был арестован за революционную агитацию. Но свержение самодержавия спасло Петра от царского суда и расправы. Его освободили солдаты. Он участвовал в создании отрядов Красной гвардии в Ростове-на-Дону, сражался против калединцев и красновцев. В одном из боев снова был ранен, в бессознательном состоянии захвачен в плен белогвардейцами, приговорен к расстрелу, но бежал.

Можно представить, с каким восторгом я смотрел на Петра, слушал его рассказы. Он очень походил на отца, только, может быть, был покрупнее. О таких говорят: косая сажень в плечах. Петр обладал недюжинной физической силой сказывалась, видно, и природная стать, и многие годы работы грузчиком на самарских пристанях и заводах.

Не дав себе даже дня передышки, Петр отправился на свой завод, с рабочими которого еще в 1914 году он участвовал в Первомайской демонстрации, за что и был в первый раз схвачен царской охранкой. Его на заводе помнили, сразу же приняли в свою рабочую семью. Петр активно включился в революционную работу. Вскоре его избрали заместителем председателя Самарского городского исполнительного комитета рабочих и солдатских депутатов. Весной 1918 года, когда обстановка в Республике, в том числе в Поволжье, чрезвычайно обострилась, Петру вместе с Гаем Дмитриевичем Гаем было поручено формирование отряда для борьбы с белочехами.

О Гае брат отзывался с большим уважением. Тот, как и он, прошел фронт, за боевые отличия произведен в офицеры. Гай Дмитриевич обладал большим опытом революционной борьбы, в которой участвовал с 1903 года, был прекрасным организатором и удивительно общительным человеком. Мне кажется, Гай и Петр как нельзя лучше подходили друг другу.

Когда отряд был сформирован, его возглавил Гай. Петра назначили его заместителем, а Николай пошел в отряд рядовым бойцом.

Впоследствии, когда отряд был преобразован в дивизию, которая вошла в героическую летопись нашей армии как Железная Самаро-Ульяновская, Петр возглавил 1-й Симбирский полк - тот самый, который освобождал родной город В. И. Ленина от белочехов. Горжусь тем, что мой брат был соавтором телеграммы Ильичу, отправленной Гаем от имени красных бойцов, освободивших Симбирск. Содержание этой телеграммы широко известно:

"Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города - это ответ на Вашу одну рану, а за вторую - будет Самара!"

Ильич прислал ответ:

"Взятие Симбирска - моего родного города есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны. Я чувствую небывалый прилив бодрости и сил. Поздравляю красноармейцев с победой и от имени всех трудящихся благодарю за все их жертвы".

Ленинская телеграмма вызвала у бойцов небывалый подъем: "Даешь Самару!"

Через месяц Самара была освобождена.

Некоторое время спустя Петр стал командиром бригады 25-й Чапаевской дивизии, участвовал в боях по ликвидации кулацких банд на Украине и в Белоруссии.

До самого окончания гражданской войны и иностранной военной интервенции сражался в рядах Красной Армии и Николай. Затем его направили на работу в Самаркандский военкомат. Здесь он вступил в партию. Когда мы с отцом и матерью приехали к Николаю в Самарканд, он служил начальником связи штаба ЧОН - частей особого назначения.

На второй или третий день после нашего приезда Николай познакомил меня с секретарем Вокзального райкома комсомола. Фамилия его была, как мне помнится, Ярославцев.

- Вот брательник мой, Дмитрий, - сказал Николай. - Не хочет дома сидеть, в бой рвется.

Ярославцев крепко стиснул мне руку и засмеялся:

- А силенка у тебя, видать, есть! Так что надо ее, как говорится, в дело употребить. Ты вот что, давай-ка для начала приглядывайся к ребятам с твоей улицы, знакомься, вникай. Нужно, брат, ячейку создавать комсомольскую. Работы у нас невпроворот, а боевых ребят не хватает. Как, осилишь?

- Постараюсь.

- Вот и будем считать это первым твоим комсомольским поручением, одобрительно сказал Ярославцев и, задорно тряхнув русым чубом, он еще раз крепко пожал мне руку.

Поручение я выполнил. Спустя два месяца, в январе 1922 года, Ярославцев, встретив меня, сказал:

- Постой-ка, Устинов, разговор есть. Хлопец ты, по всему видать, и вправду боевой. Да и грамотешка у тебя есть, я так скажу, немалая. В политике разбираешься, так?

Я смущенно молчал.

- Так-так, не скромничай, - засмеялся Ярославцев. - Я видел, как вокруг тебя ребята вьются. Это, брат, хорошо. Годков-то сколько тебе?

- Пятнадцатый.

- Бот я и говорю, пора тебе в комсомол вступить. Думал об этом?

- Думаю.

- И что?

- Робею: вдруг не гожусь еще?

- Что значит "не гожусь"? Ты это брось! Пиши заявление. Комсомольцы решат... Вскоре Вокзальная районная комсомольская организация Самарканда приняла меня в свои ряды.

А через две недели я вступил добровольцем в ЧОН. Меня назначили в штаб телефонистом. С первых же дней я окунулся с головой в новую, совершенно не похожую на все, что было прежде, боевую жизнь чоновцев-коммунаров. К ним предъявлялись особые требования. Вот что, в частности, говорилось в одном из приказов по ЧОН Самаркандской и Амударьинской областей: "Части особого назначения должны быть всякую минуту готовы к отражению нападения как внешней, так и внутренней буржуазии. Чтобы каждый коммунар ЧОН во всякую минуту мог сказать: "Я готов", он должен иметь военную подготовку, знать обязанности командира при всех видах службы, вводить в ряды ЧОН железную образцовую дисциплину, иметь ясность предстоящих задач и цели ЧОН"{1}.