Александр Солженицын. Портрет без ретуши - Томаш Ржезач
В то стремительно исчезающее мгновение, которое мы называем настоящим, за те едва уловимые секунды, когда Александр Солженицын почувствовал тупой удар в лоб и когда по его треугольному лицу потекла кровь, в нем ожило все прошлое, чтобы слиться с минутой настоящего и осветить контуры далекого будущего, которые уже в школе имени Малевича были начертаны с поразительной полнотой.
Если это игра жизни, то она стоит свеч.
Классным руководителем обоих мальчиков был историк Бершадский – добродушный, обаятельный (более того, любимый) великан, который, несмотря на свою солидную фигуру, был неизлечимо болен туберкулезом. Бершадский, как и Каган, был еврей. После случившегося весь класс напряженно ждал, как будут развиваться события. И решение казалось ясным: должны наказать Солженицына.
Однако с этого мгновения, с этого момента второго и истинного рождения в жизни Александра Исаевича Солженицына не предвидится никакой ясности. Он уже никогда и ни в каких случаях не будет руководствоваться законами и правилами, распространяющимися на других.
– Саня, как ты мог сказать такое? – грустно спрашивает Бершадский. Он чувствительный и мягкий человек и к тому же по-настоящему привязан к этому бледному, угрюмому мальчику.
Никто из присутствовавших уже не помнит, что именно говорил в свое оправдание Солженицын, но он выглядел таким несчастным, таким ужасно и несправедливо обиженным, что поневоле симпатии оказались на его стороне. Родителям, учителям и даже одноклассникам становится ясно, что исключить Моржа из школы – значит, по всей вероятности, уничтожить, погубить этого чувствительного мальчика.
И еще одно обстоятельство сыграло тогда свою роль. Саня Солженицын был тихим, услужливым, во всех отношениях положительным учеником. Он всегда шел навстречу учителям, и, если те хотели кому-либо доверить надзор за порядком в классе, выбор всегда падал на Моржа, или Сашу Солженицына, если хотите. В общем, его считали как бы гордостью школы…
Понадобилось сорок лет, чтобы до людей, которые в то время общались с ним, дошло, что Моржу доставляло этакое низменное удовольствие – педантично доносить учителям о любой ребячьей шалости своих одноклассников, и особенно самых близких друзей. Постараемся не забыть эту его черту, ибо в критический момент жизни Солженицына она сыграет свою чудовищно трагическую роль.
…Да, Саня в школе блистает по истории и литературе, отличается по естественным наукам и особенно по математике. Его мать Таисия Захаровна – дочь богатейшего ставропольского землевладельца. После революции она много трудится, надрывается, чтобы сделать все для своего обожаемого Сани, для обеспечения его будущего. Она была отличной стенографисткой и зарабатывала неплохо. Но Таисия Захаровна стремится овладеть более высокой квалификацией, чтобы получать более высокую зарплату. Для этого она поступает на вечерние курсы английской стенографии. И вот однажды с курсов ее провожает один из товарищей Солженицына – Кирилл Симонян. И Таисия Захаровна открывает ему, что мечтает о том, чтобы Саня стал великим математиком.
Так или иначе, Солженицын – первый ученик.
А кто такой Каган?
Отнюдь не гордость школы, а горе: в учебе «середнячок», а в остальном – и всезнайка, и зазнайка, и заводила во всяком озорстве, и признанный лентяй, и немножечко прогульщик, и вообще у него ветер в голове, и драку он затеял из зависти к успехам отличника, да еще клевещет на друга, чтобы избежать наказания…
И хотя весь класс был на стороне оскорбленного еврея (никто не мог позволить себе простить такой антисемитский выпад), Саня представлялся таким несчастным и обиженным, что дело кончилось изгнанием Кагана из школы за хулиганство.
Итак, педагоги решили… Кагана перевести в другую школу. А Солженицын? Он никогда не простит Кагану – у него прекрасная память во всем, что касается его собственной персоны. Александр выждет тридцать лет, а потом, как мы еще увидим, отплатит Саше Кагану за те минуты страдания.
Поистине невозможно понять всю удивительную жизнь Александра Солженицына, полную намеков и наветов, полуправды и лжи, лихих жестов и громогласных воплей, без этой одной-единственной минуты его жизни.
Едва Каган собрал свои вещички, Солженицын обнаружил удивительную вещь: быть жертвой выгодно. Много можно заработать, если ценой боли или временных неприятностей (при условии, разумеется, что они не опасны для жизни) примешь венец мученика. Отличный математик, Солженицын сумеет сообразить, что стоит многое потерять, чтобы затем приобрести, и эту «формулу» он будет не раз виртуозно применять в жизни.
И еще кое-что.
Если выразиться романтично, Каган и Солженицын побратимы. Какой сумасбродной и необыкновенной бывает дружба подростков! За несколько дней до той злополучной драки встретились в своем излюбленном месте четыре неразлучных друга – Шурик Каган, Кирилл Симонян (по прозвищу Страус, за его высокий рост и длинную шею), Саня Солженицын (Морж) и Николай Виткевич (просто Кока). Это было в пыльном дворике на улице Шаумяна, между двухэтажными деревянными домами. В углу его, как и много лет назад, растет чахлый орешник, а чугунная лестница извивается вверх, к галерее, куда выходят двери всех квартир.
Кстати, эта лестница была первой литературной трибуной будущего лауреата Нобелевской премии. Сидя там, он читал приятелям свои первые литературные опусы, написанные в стиле романов Майн Рида. И как мы увидим, даже эти творческие утренники школяра Солженицына не пройдут бесследно для его друзей.
Однако в тот день они пришли сюда не для того, чтобы послушать, что сочинил до невероятности прилежный Морж, а чтобы скрепить свою дружбу: Шурик Каган «одолжил» у своего отца старый скальпель. Друзья надрезают кожу на больших пальцах рук и смешивают свою кровь.
С этого момента они побратимы. Клятва, которую приносило бесчисленное множество мальчишек на свете! Но в этой участвовал Александр Солженицын, и потому она приобретает странный и двоякий смысл. Каган, Симонян и Виткевич свою дружбу сочетают с существующей действительностью и останутся верны ей до зрелого возраста. Солженицын будет связан с ними по-своему: лишь чувством ненависти.
Еще не успеют зажить ранки на мальчишеских пальцах, а Солженицын, чтобы спасти себя, хладнокровно пошлет своего побратима ко всем чертям. Тем самым Александр Солженицын обнаружит и другую решающую для его будущего черту – способность предать все и вся ради собственного благополучия. Он утвердится в убеждении, что у него есть только один-единственный долг – долг по отношению к самому себе. В конечном счете он выскажет это в романе «В круге первом» устами Глеба Нержина, который является, по всей видимости, его идеальным отражением: «Я ничего никому не должен!»
Тени прошлого
Ростов-на-Дону – веселый город. По широким бульварам, шевеля кроны стройных тополей, гуляет речной ветерок, а фасады современных домов и традиционные светло-зеленые русские строения с белыми колоннами и
