«Вдоль обрыва, по-над пропастью...» - Игорь Васильевич Кохановский
Это было весной 1964 года. Мы долго не виделись и, конечно, взахлеб стали рассказывать о своих литературных начинаниях. Я почитал ему свои стихи. И вдруг он мне говорит:
— Знаешь, сейчас отдел литературы и искусства в газете «Московский комсомолец» возглавляет Женя Сидоров, мы с ним в одной группе учились на юрфаке МГУ. Давай мне свои стихи. Я ему покажу…
На следующий день звонит мне и говорит, что мои стихи понравились и их будут публиковать. Только надо, чтоб мне дал «доброго пути» кто-нибудь из известных поэтов…
А у нас на «Магистрали» как раз недавно выступал со своими стихами Владимир Цыбин. Я позвонил Григорию Михайловичу, спросил, может ли он дать мне телефон Цыбина, и рассказал, с чем связана моя просьба. Григорий Михайлович тут же откликнулся и благословил меня…
Я позвонил Цыбину и объяснил, в чем дело. Он назначил мне на завтра встречу в ЦДЛ и чтоб я захватил свои стихи. Что я и сделал…
И вот через неделю выходит газета — и в ней мои стихи с предисловием Владимира Цыбина… Так состоялась моя первая публикация…
А Саша мне и говорит, чтоб я съездил в газету, поблагодарил и лично познакомился с Сидоровым. Я поехал. Захожу к нему в кабинет, представляюсь. Он жмет мне руку, поздравляет с первой публикацией.
А в его кабинете толпятся еще какие-то люди (это были сотрудники других отделов газеты), и кто-то спрашивает, где я работаю и какая у меня профессия…
— Я работаю прорабом и строю микрорайон Химки-Ховрино…
— Ой, вы, значит, знаете строительство, как это здорово. Послушайте, мы вам дадим командировку в Воскресенск, там сейчас строится комбинат химических удобрений, аммиачной воды и еще чего-то. Съездите туда и сделайте для нас материал об этом строительстве…
А это было время, когда Хрущев объявил сто дней большой химии и этому комбинату уделялось очень большое внимание.
У меня было много дней «переработки», я взял три дня отпуска за свой счет и махнул в Воскресенск.
Приехал. Прихожу на стройку. Вижу человека, по внешнему виду явно не рядовой работяга. Подхожу, представляюсь, начинаю задавать вопросы общего плана. Но тот, извиняясь, говорит, что у него на разговоры со мной нет ни минуты…
Подхожу к другому — результат примерно тот же. Подхожу к третьему, и он дает мне мудрый совет:
— Приходите завтра к семи утра на планерку, и там все вам станет ясно…
Что я и делаю. Начинается планерка, которая моментально превращается в перебранку, иногда с хорошим русским матом…
— Ты мне бетон вчера обещал, — говорит один.
— А ты мне арматуру доставил?
— А где твой экскаватор? Мне что, лопатой траншею рыть…
Я только успеваю записывать, кто что сказал и как он или в чем был одет.
После планерки я начинаю «расшифровывать» услышанное… Подходил к каждому, читал его реплику и просил объяснить причину упрека в адрес соседствующих организаций. А строили этот комбинат если я скажу сорок субподрядчиков, то, наверно, не ошибусь…
Короче, возвратился в Москву со своим блокнотом и стал стараться создать общую картину происходящего на строительстве этого комбината.
Наутро принес в газету написанное за ночь. Они сказали, хорошо, завтра посмотрим. Назавтра утром раздается звонок, звонит зав. отделом строительства и говорит, чтоб я побежал скорее в газетный киоск и купил сегодняшнюю газету.
Я тут же собрался, благо киоск был около подъезда, купил «Московский комсомолец» и, не успев его открыть, увидел на первой полосе свой материал под заголовком «Плотина у „Живой воды“» и карикатуру, изображающую стол пинг-понга, где в качестве шарика — этот химкомбинат, который перекидывают друг другу строящие его организации…
Вот так началась моя журналистская эпопея. Мне стали давать задания, я их выполнял и вскоре уволился со своей стройки.
А через некоторое время мне мой двоюродный брат говорит, что его бывший начальник (Владимир Новиков, но не тот, который известный критик, а его однофамилец), главный редактор «Магаданского комсомольца», переехал в Москву, работает в отделе очерков журнала «Смена» (был такой молодежный журнал формата тогдашнего «Огонька») и хочет сам отнести несколько моих стихов в этот журнал. Я, естественно, соглашаюсь…
И, о чудо, через неделю мои стихи уже опубликованы в этом журнале.
Братец говорит опять, что мне надо поехать в «Смену», поблагодарить, познакомиться, чтоб уже на будущее самому приносить туда свои вирши.
Я, естественно, поехал. Вхожу в кабинет Новикова и застаю такую сцену: он отчитывает какого-то молодого человека, который решил бросить профессию хирурга, чтобы полностью посвятить себя писанию стихов.
— Как такое тебе в голову могло прийти! — слышу я возмущенный голос Новикова. — Шесть лет учиться такой замечательной профессии — и все кошке под хвост… Вот смотри, Игорь строит нам Химки-Ховрино, пишет стихи, и мы его печатаем…
А я так гордо:
— А я уже не строю Химки-Ховрино…
— А чем же ты занимаешься?
— А я теперь — внештатный корреспондент газеты «Московский комсомолец», — опять-таки гордо заявляю я.
— Ну, мил друг, если уж менять профессию, то надо начинать не с «Московского», а с «Магаданского комсомольца», — заявляет Новиков.
— Это почему же?
— Ну ведь ты, наверно, собираешься издать сборник стихов?
— Естественно, — отвечаю я.
— А когда ты его издашь в Москве?
— Понятия не имею…
— Ну вот видишь, а в Магадане ты его издашь через год…
— Как так?
— Очень просто. В Магадане есть свое книжное издательство, писательская организация там маленькая — всего шесть человек, так что места всем хватает. Покажи мне материалы, что ты напечатал в «Московском комсомольце», хочу их посмотреть…
Назавтра я привез Новикову все, что к тому времени напечатал в газете.
Через день он мне позвонил и сказал, что материалы ему понравились и он с легким сердцем может меня рекомендовать своей бывшей газете…
Он созвонился с магаданской редакцией, узнал, есть ли вакансия (она оказалась), и сказал мне, чтоб я ждал вызова из Магадана.
Вызов вскоре пришел, и через месяц я уже был в столице Колымского края. Правда, эта штатная единица была рассчитана на собкора по Чукотке.
И осенью 1965 года я отправился в Анадырь — областной центр Чукотского национального округа.
Поначалу было очень нелегко — ужасные бытовые условия в этой Богом забытой норе. Но человек привыкает ко всему, как известно…
Короче, я проработал в Анадыре почти год, побывал во многих интересных местах — в частности, в Певеке, самом северном порту России, и даже слетал на остров Врангеля. Кстати, в Певеке я остановился у
