Коби Брайант. Философия игры и жизни легендарной Черной Мамбы - Роланд Лазенби
«Трудно быть великим, очень трудно», – сказал Мо Ховард, давний друг семьи Брайантов.
«Грустно, очень грустно, – заметил Энтони Гилберт, еще один друг семьи из Филадельфии, который внимательно следил за жизнью и карьерой Брайанта. – Это как у Ф. Скотта Фицджеральда. Покажи мне героя, и я покажу тебе трагедию».
Часть I: Нужно быть желе, потому что джем не трясется
У меня всегда было впечатление, что никто не воспринимал его всерьез, что они просто думали, что Джо Брайант был забавным парнем.
Пол Вестхед
Глава 1: Попался
Филадельфия
5 мая 1976 года
Белый спортивный автомобиль медленно, почти бесшумно выкатился из полуночного тумана прямо на офицеров, сидящих в полицейском фургоне. Они тоже двигались без особой спешки, их радио потрескивало в такт странному, нестройному дорожному движению вечера среды в Филадельфии.
Когда спортивный автомобиль проезжал мимо, они увидели крупного чернокожего мужчину, склонившегося над рулем.
Это было в начале мая 1976 года в просторном городском парке Фэрмаунт, а человеком в машине был Джо Брайант, двадцатиоднолетний новичок «Филадельфии-76». Известный как любитель повеселиться Мармелад, он был чем-то вроде героя местной баскетбольной сцены.
Молодой друг Брайанта Мо Ховард, по сведениям многих, дал ему это прозвище.
Но это неправда, как признается сам Ховард много лет спустя, объясняя, что прозвище вылилось из текучей, спортивной манеры Брайанта играть в баскетбол.
«Кажется, ребята из Южной Филадельфии звали его Мармелад, – вспоминал Ховард. – Его прозвали Мармеладом[4] из-за того, как он сотрясал людей на площадке, понимаешь, о чем я? Знаешь, как говорят: “Нужно быть желе, потому что джем не трясется”. И это так и есть, не правда ли? И это, вероятно, был отличный способ описать игру Джоуи».
Брайанту тоже нравились разноцветные бобы-мармеладинки. «Это была его фишка, желейные бобы, – со смехом сказал Ховард. – В те времена желейные бобы можно было увидеть только на Пасху. Но у Джо они были всегда».
Некоторые позже утверждали, что он получил это прозвище, потому что однажды вечером болельщики дали ему желейные бобы на бровке во время игры.
Каким бы ни было его происхождение, прозвище определенно подходило стилю Брайанта. Мармелад был добродушным типом с неудержимой щербатой улыбкой. Именно лицо мгновенно поражало почти всех, кого он встречал.
«Он всегда был таким, – вспоминал Мо Ховард. – У него всегда улыбка на лице. Всегда смеется и шутит. Думаю, именно это и привлекло меня в Джо».
И то, что у него было сердце, подходящее к его улыбке, не вредило ему. Много лет спустя один из его одноклассников из восьмого класса вспоминал Джо Брайанта как человека, который с готовностью пришел бы на помощь маленькому еврейскому ребенку, над которым издевались в школе.
«Джо был беззаботным парнем, – объяснил Ховард. – Нам было очень весело, когда мы ходили на вечеринки и танцевали. Надо было видеть, как этот парень, этот 206-сантиметровый парень танцует. Он был там самым плавным танцором. Он мог танцевать как черт, и он был очень, очень приятным парнем. У меня никогда не возникало впечатления, что он о чем-то беспокоится».
Оглядываясь назад, эта беззаботность натуры, возможно, поможет объяснить, почему в ту обычную ночь в начале мая 1976 года, когда вишня только начинала распускаться, Мармелад Брайант оказался втянутым в то, что казалось суровым испытанием судьбы.
В защиту Брайанта, – а Господь свидетель, что ему понадобится защита от своих же действий той ночью, – это был трудный, эмоциональный день, начавшийся с похорон матери его близкого друга Гилберта Сондерса. В каком-то смысле она была для Брайанта второй матерью. Он проводил так много времени в доме Сондерсов, что для него он был как второй дом. Ему нравилось сидеть за ее столом во время больших, роскошных обедов, которые она готовила. Его собственная семья была крайне ограничена в средствах, и миссис Сондерс была единственной, кто замечала его потребность в обуви или куртке и спокойно покупала их. В тот день после похорон Брайант отправился в дом Сондерсов и вытащил свой чек от «76-х»[5], чтобы показать, как хорошо он справляется с делами.
«Черт», – сказал мистер Сондерс, и его глаза расширились от удивления.
Брайант заключил с командой контракт новичка на сумму почти $1 млн – невероятная сумма по тем временам – и за последние несколько месяцев получил больше наличных, чем он мог когда-либо мечтать.
Гилберт Сондерс, который в то время играл в баскетбол за команду Джона Чейни в Государственном колледже Чейни, решил, что Брайант принес чек «как жест, чтобы подбодрить мою семью. Его приняли в мою семью. Мы обняли его. Кроссовки и пальто – вот в чем ему помогала мама. Его жест был способом показать моему отцу: “А вот что теперь делаю я”».
И поэтому события, эмоции этого дня, возможно, помогли объяснить, что привело Мармелада в соседний Парк Фэрмаунт несколькими часами позже, в полночь для того, чтобы испытать судьбу.
У него не было заднего фонаря и водительских прав, лишь давно просроченное разрешение на обучение. Он начал серьезно ездить только прошлой осенью, когда купил два блестящих новых «Датсуна 280Z» – один для своей жены Пэм, а другой для себя – после подписания контракта новичка с «Сиксерс».
«У этих Z была напористость, – вспоминал Гилберт Сондерс. – Именно на этом и остановились Джо и его жена. Она этого хотела, она это и получила. У них было две такие машины».
Брайант вырос прямо там, в Юго-Западной Филадельфии, в том, что он любил называть «гетто», шумном мире визжащих троллейбусных линий, надземных поездов, стонущих городских автобусов и местных банд, дерущихся за территорию на каждом углу. Он перешел от полного отсутствия транспортного средства к управлению Z, виртуальной наземной ракетой. Вооруженные 170 лошадиными силами и весящие всего 1270 килограммов, эти двухместные двигатели с впрыском топлива могли попеременно возбуждать и пугать любого, кто садился за руль, особенно Мармелада, которому пока не хватало водительского опыта.
«Он, понятно, любил свою машину, любил привозить ее в свой старый Юго-Западный район Филадельфии», – вспоминал Вонтез Симпсон, его друг. «Он всем ее показывал. Он хотел показать всем, что у него получилось. В то время это была горячая тачка».
Более того, Брайант, возможно, в ту ночь был «заряжен», когда его машину остановили, о чем свидетельствуют две ампулы кокаина и маленькая стильная ложечка в его машине.
Еще одним осложняющим фактором было то,
