Георгий Эдельштейн - ЗАПИСКИ СЕЛЬСКОГО СВЯЩЕННИКА

Я и прежде очень колебался, а теперь твердо решил: ни за что не поеду, пусть делают что угодно. Сажусь, пишу.

"Уполномоченному Совета по делам религии по Белгородской области.

1.  В связи с тем, что на 5 января с. г. и церкви Иоанна Богослова с. Коровина назначено Богослужение, явиться к нам 4 января не имею возможности. Ваше письмо получил только вчера, так как по благословению Его Высокопреосвященства был в отъезде.

2. Поездка от с. Коровина до Белгорода и обратно занимает более суток. Поэтому, если в дальнейшем у вас возникнет необходимость беседовать со мной, убедительно прошу забронировать номер в одной из гостиниц г. Белгорода. Одновременно прошу предварительно уведомлять меня о причине вызова и о теме предстоящей беседы.

3. Покорнейше прошу разъяснить: за чей счет я должен предпринимать подобные поездки".

Тут же побежал на станцию и отправил заказным. Через неделю получаю ответ, почему-то без исходящего номера и без от-

17

вета на все мои вопросы: "В связи со сложными дорожными условиями Ваша поездка в Белгород отменяется". Подпись. Дата.

Я ничего во всем этом деле не понял, все бумаги сунул в конверт и отправил архиепископу Хризостому. Рассказывают, он очень весело смеялся.

Так с первого дня на приходе я невольно получил маленький, но чрезвычайно ценный урок: никогда не играть с ними в их игры, не заискивать, не лебезить, не кидаться навстречу по первому зову. Требовать, чтобы хоть в объеме своих жестких дискриминационных законов наши куцые права соблюдали. Не законы страшны, не Совет и его уполномоченные и даже не КГБ, а наша готовность безропотно покориться им, пришибленность, страх, который они в нас навеки поселили. Уверенность, что плетью обуха не перешибить.

Одному областному уполномоченному за всеми попами не уследить. Поэтому придумано было поставить над ними еще и секретаря райисполкома или зампредрика (заместителя председателя райисполкома). Юридически они никакой власти над нами не имеют, но ведь юридически и Совет по делам религий не имеет над священнослужителями власти. Церковные старосты наши, люди в большинстве своем в юридической терминологии невежественные, но быстро и точно схватывающие суть любой проблемы, обычно зовут этих чиновников "районными уполномоченными". Да и сами они чувствуют себя "уполномоченными". Завершился юбилейный год, прошел Поместный Собор, Русская Православная Церковь начинает жить по новому уставу, но для исполкомов церковный устав не закон и даже не подзаконный акт, они норовят по-старому жить. Настоятели даже московских храмов все еще с трепетом в райисполкомы ходят и смирненько там себя ведут. И сегодня старосту в московском храме лишь по форме выбирают верующие на собрании, а фактически его задолго до собрания назначает уполномоченный по г. Москве, как назначал в эпохи волюнтаризма и застоя. И райисполком непременно свои кандидатуры в приходский совет предлагает и вводит. Провинция же, естественно, на столицу равняется.

Прослужил я на приходе в Коровине две недели, звонят в сельсовет и в правление колхоза, велят явиться со старостой к секретарю Волоконовского райисполкома. Приезжаем, сидим оба за столом молча, а хозяин кабинета — холеный, вальяжный — взад-вперед не спеша прохаживается, покровительственно нас

уму-разуму научает, снисходительно намечает для меня тематику важнейших проповедей, разъясняет старосте, что распоряжаться в церкви должна только она, что настоятель прихода не более чем наемный работник, требоисполнитель. Потом подходит к шкафу, достает рулон белой бумаги, медленно и торжественно разворачивает его перед нами на столе. Во весь лист Л.И. Брежнев на трибуне, на груди звезды Героя, поднял руку, призывает бороться за мир. Как раз после ввода ограниченного контингента советских войск в Афганистан месяца не прошло. "Мы считаем, — вещает секретарь, — что Православная Церковь вместе со всем советским народом активно борется за мир во всем мире. Об этом очень хорошо говорил и писал Патриарх всея Руси Пимен. Наше правительство не только не препятствует этой благородной миссии Церкви, но всемерно одобряет и поддерживает ее, способствует дальнейшему развитию миротворческих усилий церковных организаций и особенно развитию экуменического движений. Несколько лет назад в Белгороде было специальное собрание верующих православных, баптистов и других направлений, где было принято решение, чтобы все религиозные общины области вносили в Фонд мира не менее 15% общего дохода ежегодно. Наиболее передовые и сознательные вносят даже 20%, старост и настоятелей таких передовых общин награждают почетными грамотами и даже правительственными наградами. Ну, ваш храм бедный, мы пойдем вам навстречу, вам можно пока вносить в Фонд мира только 10% годового дохода". И весь засветился радостно от собственного благородства.

Староста начинает причитать, что мы очень бедные, что нужно уже сегодня срочно покупать и привозить подтоварник, сороковку, кирпич, цемент, оцинкованное железо, ведь скоро сезон, и тогда ничего не найдешь. Все работы на приходе неотложные, необходимо этим же летом крышу перекрывать, полы перестилать, штукатурить, красить, ограду делать, сарай, туалет, а денег в кассе нет ни копейки, зарплату священнику — 100 рублей — не из чего пока заплатить. Смилуйтесь, сбавьте еще хоть немножечко.

Секретарь посуровел сразу, улыбаться совсем перестал. "Если мы все станем так рассуждать, — пояснил наставительно, —

человечество окажется на краю бездны. Если империалисты развяжут атомную войну, вы в туалете своем не спрячетесь и новая оцинкованная крыша вас не спасет". Сворачивает трубочкой

18

19

плакат, дает понять, что аудиенция окончена. И, демонстративно рассердившись, уже не лезет ручкаться. Встаем и мы. "Простите, — говорю, поправляя скуфью и рясу, — когда состоялась в Белгороде та, упомянутая вами, конференция представителей верующих? Мне хотелось бы рассказать о ней на приходе в одной из проповедей. И с архиепископом Хризостомом кое-что выяснить необходимо". "Борьба за мир, — отвечает он еще более строго и внушительно, — одна из важнейших задач всей нашей внешней политики, ее нельзя недооценивать. Декрет о мире был одним..." — "Простите, это я знаю. Когда было собрание в Белгороде и кто его проводил?" — "Я сейчас не помню, постараюсь уточнить и сообщу вам". — "Я очень просил бы вас уточнить и сообщить это сейчас, я согласен ждать до конца рабочего дня. Объясню почему. Во-первых, нас всегда учили, что взносы в Фонд мира в любом случае могут быть только добровольными, что никто никогда не имеет права устанавливать какие-то определенные суммы или проценты. Во-вторых, и это еще более существенно, у нас в стране религия — частное дело каждого гражданина, ни в одном официальном документе религиозная принадлежность не указывается, человек вообще не обязан сообщать или докладывать кому-либо, верующий он или безбожник. Как же избирали делегатов на такую конференцию? 60 лет в нашей стране подобных «собраний верующих» не бывало и принципиально быть не могло, и вдруг — в Белгороде!". Слово за слово, разгорячились оба, стали кричать бессмысленно, наговорили друг другу дерзостей, разругались по-крупному. Только часа через два, уже по дороге домой, сообразил, что горячился-то я один, он меня нарочно дразнил, а я, как карась, на дохлого червяка клевал. Все козыри сначала были у меня на руках, он это отлично сознавал, но я раскричался — и проиграл. Тут и еще два маленьких урока: не горячиться, в бесчинных криках и ругани неизбежное поражение. И никогда ни одному слову чиновника не верить: в глаза будут смотреть и лгать бессовестно, стыда у них нет. Умом понимаю, да только не пошел мне тот урок впрок, так никогда и не научился ни тому, ни другому.