Очерки русского благочестия. Строители духа на родине и чужбине - Николай Давидович Жевахов
Я не буду теперь останавливаться на подробном жизнеописании Святителя, но мне хотелось бы подчеркнуть здесь одну наиболее характерную черту деятельности Святителя Иоасафа, служащую как знамение нашего времени, предметом соблазна для весьма многих: я говорю о строгости Святителя, о той черте Его деятельности, какая позволила проф. Лебедеву усомниться в милосердии Святителя Иоасафа и назвать его пастырем, бичующим пороки без жалости и снисхождения.
Несколько резким диссонансом звучат такие слова осуждения в отношении того, на ком и при жизни почивала видимая духовным оком благодать Божия, кто и после смерти удостоился в нетлении своих мощей и знамениях, у его раки являемых, особенного благоволения Божия. И при всем том, мы бы никогда не останавливались на таком упреке, если бы он отражал собою лишь единичное мнение частного лица. К сожалению, в этом упреке кроется нечто более объективное, здесь выражение общего взгляда на вопрос об отношении к неправде, и притом взгляда, крепко усвоенного и открыто исповедуемого громадным большинством наших современников.
С точки зрения этих последних всякое проявление строгости, в какой бы то ни было области, почему-то связывается неразрывно с некоторого рода черствостью, суровостью и даже жестокосердием. Сердечная доброта и отзывчивость считаются даже несовместимыми со строгостью. Но, если мы не будем повторять этого ходячего мнения, а сделаем попытку остановиться на анализе этого понятия, то, быть может, придем к самым неожиданным выводам. Мы так привыкли ценить в отношениях между собою вкрадчивую предупредительность и милую любезность, что, наверное, не догадываемся даже о том, какое мелкое чувство скрывается часто за этими красивыми формами внешнего отношения.
Что означает эта любезная эластичность отношений на языке ничем не прикрытой истины? Если любовь, то не только – к ближнему, но и к неправде его. Часто, бесконечно часто ею прикрывается лишь то, что нарушает чистоту отношения нашего к долгу, что свидетельствует о малодушии и безверии, о нравственном безразличии и апатии, о нежелании или неумении бороться с неправдой, о лжи и обмане, наконец, о роковом желании нравиться, о ненасытной жажде популярности, словом о всем, что находит свое грозное выражение в знаменательном для нашего времени общем непротивлении злу. Еще чаще ею прикрывается страх обличения, нравственная нечистота.
И в самом деле, нужно действительно быть чистым человеком для того, чтобы обличать другого и притом обличать так смело, так громко, так открыто, как это делал Святитель Иоасаф!
Понятием противоположным строгости является не милость и снисхождение, а слабость. Но что такое слабость? Это – измена долгу, измена всем моральным требованиям, налагаемым на нас обязанностями христианина.
Вот почему строгость кажется нам лишь выражением честности и добросовестности человека с одной стороны, и нравственной чистоты с другой, а не выражением черствости или жестокосердия, как думает проф. А. Лебедев, ибо середины между правдой и ложью, между да и нет – не существует. Не знали этой середины все, кто жизнью своею прославлял Бога. Не знал этой середины и блаженной памяти Святитель Иоасаф, епископ Белгородский!
Удивительна ли после этого строгость Святителя к греху, если он избрал своей задачей жизни – борьбу с неправдой, если он жил только для Славы Божией и мужественно, открыто защищал Христа от поругания. Но бросим лишь беглый взгляд на обязанности, налагаемые задачею жить для Славы Божией, и нам станет ясным тот характер отношения к ближнему, который создается ею. Возможно ли при этих условиях какое бы то ни было снисхождение к греху и неправде, если ими выражается оскорбление Бога, возможно ли, наконец, такое попустительство там, где вместо безразличного отношения к участи ближнего имеется горячая любовь к нему, возгреваемая сознанием грядущей его гибели?! И милый, но слабый пастырь – всегда враг своим пасомым, как и наоборот, пастырь, любящий свою паству, ответственный не за временное земное ее благополучие, а за спасение душ вверенного ему стада, будет тем более строг к нарушителям нравственного закона, чем более любит свою паству.
С этой стороны деятельность Св. Иоасафа, как архипастыря и государственного деятеля, оставила истории страницы значения чрезвычайного. Прямолинейность его убеждений и изумительная твердость в проведении их в жизнь, смелая и открытая борьба с неправдою, возможная лишь для того, кто сам безупречен и не боится обличения извне – всё это делает имя Святителя Иоасафа не только великим в истории, но и святым пред Богом и людьми.
В полном изумлении мы преклоняемся пред подвигами Павла Фивейского, Антония, Пахомия и Сысоя Великих, Симеона Столпника, Серафима Саровского и прочих отшельников, спасавших свои души ценою непередаваемых мучений и жертв, вдали от людей и заразы греховной.
Можем ли мы пройти мимо Святителя Иоасафа, сумевшего остаться монахом и в положении государственного деятеля, этого Архиерея Божия, заваленного служебными обязанностями и находившего время для того, чтобы по ночам, переодетым в платье своего слуги, посещать хижины бедняков, колоть им дрова в зимнюю стужу, раздавать милостыню, подвергать себя даже побоям за дело Христово? Можем ли мы не пасть в благоговении пред тем, кто вел одновременно и внутреннюю борьбу с врагом нашего спасения, и внешнюю борьбу с делами духа злобы и находил в себе силы, помощью благодати Божией, побеждать его, кто, окруженный со всех сторон стихией злобы и греха, не только не заражался ими, но и на базаре жизни мира дышал Иисусовой молитвой?
Не будем поэтому соблазняться строгостью Святителя в его отношениях к злу и неправде, а, напротив, будем все, по роду своих положений и обязанностей всемерно противиться злу, дабы не подпасть под число тех, к коим обращены эти грозные слова Христа: «Кто не со Мною, тот против Меня». Будем помнить слова Св. Тихона Задонского: «Любите людей, но не любите их неправды». Будем бояться более всего апатии, безразличия и индифферентизма. О таких тепло – хладных людях читаем в Апокалипсисе: «Ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден: то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (4 гл. 15–17).
Строгость к себе,
