Наперекор земному притяженью - Олег Генрихович Ивановский
— Ну не на зиму же! Сами понятие должны иметь! Такие разговоры ничего особенно не проясняли.
А вот зеленые фуражки действительно были нашей заветной мечтой. С какой завистью смотрели мы на командиров! Причем командиры, видимо, перешивали их на свой манер. И форма тульи не совсем соответствовала стандарту, да и козырек не горбился перед носом, а лихо торчал лопаточкой. Это явно был элемент самодеятельности, но, по всей вероятности, допустимой. К зиме стало заметно, что и командирские буденовки отличаются от наших. Особенно у нашего командира взвода лейтенанта Носикова. А как артистично он вскидывал руку к козырьку, показывая нам, как надо отдавать честь. Или как ловко в его руках играла винтовка с поблескивающим штыком, когда он громко и четко командовал сам себе: «На пле-чо! Раз-два!», «На ру-ку! Раз-два!», «К но-ге!» Это называлось делать «ружприемы». Но эта же винтовка с примкнутым штыком становилась жестокой, когда на занятиях по боевой подготовке глаза лейтенанта Носикова приобретали стальной блеск, губы сжимались в ниточку и, казалось, даже голос становился совсем чужим. «Длинным — коли!», «Коротким — коли!» — с каким остервенением он пропарывал штыком набитый соломой мешок, изображавший туловище ненавистного врага!
Особенно любил наш лейтенант бегать. И прививал эту любовь нам. Бегали мы в полном боевом облачении: в сапогах, шинели, с винтовкой, противогазом, двумя подсумками с патронами и двумя гранатами.
Как-то шагаем строем на стрельбище, располагавшееся за городом. Лейтенант наш идет чуть в стороне, приотстав на несколько шагов.
— Подтянись! Не растягивайся! Направляющий, короче шаг!
А минут через пять:
— Ну что тянетесь как от тещи с блинов? Направляющий, шире шаг! Раз-два, левой. Раз-два, левой… Взвод… газы!!!
Команда совершенно неожиданная. Услышав ее, надлежит как можно быстрей надеть противогаз. Вот тут-то и вспомнилась мне школьная тренировка в группе самозащиты. Едва успел зажать винтовку между колен, выхватить из противогазной сумки маску и, чуть приподняв шлем-буденовку, натянуть на лицо, не очень соображая, где нос и где очки, как тут же раздался голос нашего командира:
— Взвод, бегом ма-рш!
Да, это была крепкая проба сил. Не все выдерживали такую нагрузку и буквально через 200–300 метров срывали с головы маску, бледные, взмокшие, еле-еле переводя дыхание…
С великой благодарностью вспоминал я в такие минуты нашего школьного военрука — Палькевича. В то, теперь далекое, довоенное время в школах организовывались так называемые группы самозащиты. Их «бойцами» были учащиеся старших классов. В этих группах были звенья связистов, санитаров, противовоздушной и противохимической защиты. Палькевич организовал такие группы в нашей опытно-показательной школе имени Радищева. Мы тренировались по сигналу «Тревога» быстро собираться в подвале школы, разбирать и надевать положенное обмундирование. Я, как боец звена ПВО и ПВХО, «владел» противоипритным костюмом — здоровым желтым комбинезоном из толстой, чем-то пропитанной ткани с сапогами и капюшоном и, конечно, непременным атрибутом тех лет — противогазом. Соревнование на скорость облачения во все это было, по всей вероятности, одной из главных задач. Неважно, что при этом у кого-нибудь «нос» противогазной маски после громкой команды «Газы!» оказывался где-то возле уха, важно, что маска на голову надевалась в считанные секунды.
В таком «боевом» одеянии нам надлежало «тушить» зажигательные бомбы, «дегазировать» зараженные «ипритом» участки школьного двора. Должен прямо сказать, работали в этих звеньях и ребята и девчата с большим энтузиазмом. Свидетельством наших достижений тех лет служит чудом сохранившийся у меня приказ. Вот он:
Приказ народного комиссара просвещения РСФСР № 349
от 17 февраля 1939 года
§ I
На проведенных, согласно постановлению Президиума Совета Осоавиахима СССР и РСФСР, а также моим указаниям, учебных соревнованиях ПВО школа № 336 им. Радищева Красногвардейского района г. Москвы заняла первое место по СССР среди учебных заведений. Группа самозащиты школы отлично справилась с выполнением своих обязанностей во время учений…
Далее следовал список руководителей и учеников школы, которым подписавший приказ народный комиссар просвещения РСФСР Тюркин объявлял благодарность. Была там и моя фамилия. В моей жизни это был, пожалуй, первый столь официальный документ, в котором я прочитал свою фамилию.
…В конце концов наша курсантская учеба завершилась. Сдали экзамены. В моей записной книжке сохранилась карандашная запись: «Политподготовка — 5, строевая — 5, матчасть — 5, служба — 5, физподготовка — 5, уставы — 5…»
После экзаменов принимали присягу. Я стоял в строю, сжимая вспотевшей от волнения рукой ложе нашей заслуженной русской трехлинейки образца 1891–1930 года. На всю жизнь запали в память священные слова: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических 18
Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии…»
Через несколько дней началось распределение по заставам.
— Пограничник Ивановский — застава № 9, пограничник Прибылов… — помощник начальника штаба отряда коротко и предельно четко определял судьбу каждого. Да, всего через полгода стало ясно, что судьба наша была определена именно в тот день, тем самым: «Пограничник Петров — застава № 14, пограничник Федотов — маневренная группа…»
Застава № 9, куда я получил назначение, располагалась километрах в двадцати севернее Перемышля вниз по течению реки Сан. Точный почтовый адрес был таким: Украинская ССР, Львовская область, Ляшковский район, п/о Дуньковице, погранзастава села Михайловка…
Местные жители были выселены, дома пустовали. Само село, все в садах, раскинулось вдоль Сана. Застава — метрах в полутораста от берега. Чуть ниже по течению наш и противоположный берег реки связывал широкий металлический мост. К нему вела шоссейная дорога. Движения по мосту никакого не было. Граница. На нашей стороне у моста — высокая мачта. У ее основания, в деревянном ящичке — наш государственный флаг. Как говорили, на той стороне тоже у мачты лежит в ящичке флаг — немецкий, с фашистской свастикой. Это для вызова на переговоры в случае каких-либо инцидентов.
Нельзя сказать, чтобы участок пашей заставы был чересчур неспокойным. Задерживали, по словам «старичков», в основном контрабандистов. Они носили сахарин, золото, часы. В какой-то мере это относительное спокойствие объяснялось, вероятно, тем, что граница шла по реке, да и крупных населенных пунктов на нашей стороне близ границы не было. Не так-то легко скрыться у нас нарушителю, смешавшись с толпой или выйдя на бойкую дорогу. Во всяком случае, за год на нашей заставе задержаний было немного. Не то что на перемышльской — городской: там за тысячу перевалило. На одном из занятий политрук Крохалев нам об этом сказал. Вот на той заставе бойкая шла работа! Ничего не скажешь. А еще он говорил, что появился на границе новый вид нарушителей — тергруппы. Задачу они имели единственную: перейдя границу, укрыться где-нибудь
