Старец Сергий - Жан-Клод Ларше
Любовь к ближнему у отца Сергия проявлялась и по отношению к тем, кто уже покинул этот мир: молитва об усопших занимала в его монашеской жизни и в пастырской деятельности совершенно особое место. Число усопших, которых ему хотелось помянуть за воскресной литургией, было настолько велико, что проскомидию приходилось начинать в восемь тридцать, тогда как сама литургия начиналась только в одиннадцать; заупокойные службы в Ванвском храме длились очень подолгу, так как отец Сергий читал на них листки различных размеров, многие из которых пожелтели от времени или истрепались от того, что он много раз держал их в руках, с именами покойных, среди которых были не только его близкие и новопреставленные, но и все ушедшие из жизни прихожане с момента основания храма и все усопшие, о которых он как-либо узнал. Таким образом, поминались тысячи имен, для каждого из которых призывалась спасительная благодать милостивого Бога. Чувствовалось, что для отца Сергия мертвые всегда присутствовали рядом, что для него не было пропасти между их миром и миром живых: в Церкви, превосходящей категории времени, все были современниками, являясь членами Тела Того, Кто есть Жизнь вечная, все постоянно и в равной мере заслуживали внимания и любви.
Отец Сергий был еще и очень известным духовником, старцем исключительного духовного масштаба. Его выбрали своим духовным отцом такие люди, как Николай Бердяев и Владимир Лосский; у него не стеснялись просить совета во время визитов во Францию архиереи (многие из которых сейчас являются митрополитами и епископами различных патриархатов), игумены (в числе которых — два очень известных афонских игумена), священники, монахи и миряне со всего света. Многие, часто известные, представители русской интеллигенции, порой тайно исповедовавшие Православие писатели, поэты, художники, философы, историки, кинематографисты и театральные режиссеры, находившиеся во Франции в эмиграции или по профессиональной необходимости, вплоть до начала его тяжелой болезни приезжали к нему побеседовать или поисповедоваться. Как многие другие, менее известные или вовсе не известные миру, но пред Господом и в глазах отца Сергия равные друг другу в своей вере и в своем покаянии, они находили в лице старца человека, обладающего необычайной способностью выслушать, понять и проявить сострадание.
Когда случалось исповедоваться отцу Сергию, то очень живо ощущалось его мощное духовное присутствие и наряду с этим полный отход на задний план его индивидуальных черт — казалось, что старец становился полностью прозрачным, проницаемым для Бога. Слушая с великим вниманием того, кто находился рядом с ним, очень глубоко сопереживая раскаянию в грехах и даже беря на себя часть этой тяжести, молясь за него перед исповедью, во время и после нее, отец Сергий помогал кающемуся почувствовать напрямую, в меру силы его покаяния, милосердие и утешающую благодать Божию. Помимо впечатления от одного только его присутствия, человек ощущал и силу его слова. Отец Сергий стяжал дар сердцеведения, то есть способность читать в сердцах, — редкий дар, подаваемый Духом Святым только тем, кто обладает добродетелью смирения и любви к ближнему. Благодаря этому дару он находил для кающегося такие слова, которые могли его утешить и исцелить, и действие этих слов, по милости Господа, от Которого они в действительности исходили, часто оказывалось мгновенным: каждый после исповеди чувствовал в своей душе легкость, чистоту, состояние исцеленности, свободу, успокоение. Старец Сергий умел давать каждому такие советы, которые в точности подходили к его личности, его состоянию, положению, ситуации. Отцу Сергию было открыто сердце каждого, и он видел далеко за пределами того, что произносилось во время исповеди; его советы были порой неожиданными для того, кто их слышал: они относились к мыслям или поступкам, о которых исповедовавшийся не рассказывал, или к состояниям и склонностям, неведомым самому человеку. Но рано или поздно истинность его советов обнаруживалась, и оказывалось, что каждому они четко указывали волю Божию. Отец Сергий, когда давал советы, не сыпал словами. Его речь всегда была сдержанной. Он не расточал праздных, бесполезных слов. Все, что он произносил, было необходимым, существенным. Каждое из произносимых им слов было исполнено тепла и силы. Воистину его действие заключалось не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы (1Кор. 2:4). И поэтому тот, кто его слышал, преображался и оказывался во власти благодати, которая и помогала ему достичь этого преображения.
Это были поистине старческие качества, и благодаря им его считали старцем далеко за пределами Франции наиболее выдающиеся духовные люди нашего времени, такие, как архимандрит Софроний, с которым его всегда связывала крепкая дружба, отец Иустин (Попович) или афонские старцы: отец Ефрем Катунакский, отец Харалампий и отец Паисий. Однако учеников у него было очень немного. Это объясняется прежде всего его великим смирением, из-за которого он всегда отвергал роль не только «руководителя» или наставника, но даже духовного отца, будучи и в этом послушным заповеди Христа: А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник — Христос (Мф. 23:8–10). Само это смирение в сочетании с глубоким благоговением перед духовной реальностью и с обостренным чувством сокровенного заставляло его избегать рассуждений и поучений на духовные темы, и часто он сам уводил разговор в сторону, рассуждая о вещах житейских. Он любил повторять, что духовная жизнь и состоит в том, чтобы быть, а не в том, чтобы говорить, подчеркивая опасность того, чтобы говорить о чем-то, чем сам не являешься, и словами низвести сокровенное до поверхностного. По этой причине отец Сергий никогда не произносил проповедей. Иногда только он ограничивался тем, что по издавна сложившейся монашеской традиции зачитывал какой-нибудь святоотеческий текст.
Чтобы он принял кого-то в свои духовные чада, следовало просить его настойчиво, многократно, следовало буквально не давать ему покоя, так как он
