Красный комбриг - Виктор Григорьевич Казаков
В январе 1905 года он оказался в армии. Терпевшему поражения в войне с Японией царскому правительству нужны были солдаты. Его направили служить в Костромской пехотный полк, стоявший в Житомире. Отсюда в мае 1905 года он совершил, как сам потом говорил, свой самый легкий побег. Через несколько дней был в Одессе — у друзей-боевиков. Вместе с ними шел к броненосцу «Потемкин», с чего мы начали свой рассказ.
«Моя натура требовала немедленных действий… 1905 год и потом последующие годы… ясно предопределяют мою работу и создают из меня смертельного, беспощадного мстителя за рабочих и крестьян»[5].
Мститель
К месту встречи — большому дубу в лесу — собирались поодиночке. Последним пришел Григорий Котовский. До рассвета оставалось еще около часа, но ярко светившая луна и белый снег, густо шедший всю ночь, позволяли им хорошо видеть друг друга. Стройные юношеские фигуры облегали легкие тужурки. Лихо были заломлены набекрень кэчу-лы — молдавские папахи. За поясами у всех — пистолеты, ножи. У Котовского в руках — берданка. Шесть черных силуэтов в последний раз сомкнулись в тесный кружок, атаман чуть слышно сказал своей маленькой дружине несколько слов, и они, надев маски, смело пошли в сторону оргеевского тракта.
Григорий спрятался в кустах акации, у дороги. Начинало светать. Вдруг послышались звуки приближающегося экипажа. Шелохнулись и застыли тени за соседними деревьями.
Когда экипаж поравнялся с ними, Григорий вышел из засады и подал знак остановиться.
— Кто такие и куда держите путь? — блеснули глаза в прорезях черной маски.
В экипаже молчали. В самом углу фаэтона сидела женщина средних лет, одетая в роскошные меха. Рядом с ней застыл в оцепенении мужчина в богатой шубе. Второй мужчина, тоже в шубе, попытался выхватить из-за пазухи револьвер, но был ловко обезоружен спутниками Котовского.
Григорий повторил вопрос. И путешественники, заикаясь, представились: Анастасия Илкова, купчиха, Иван Дудниченко, купец, Иосиф Коган, купец. Едут в Кишинев на ярмарку.
После встречи на оргеевском тракте купцам на ярмарке делать стало нечего: все деньги и драгоценности перекочевали к мстителям.
В тот же день полиция прочесала весь Иванчский лес, но тщетно. Оргеевский исправник послал в Кишинев телеграмму с просьбой о помощи.
Десять дней на почтовых трактах Бессарабии не случалось ни одного ограбления. Эпизод у Оргеева уже стал забываться, как вдруг полицейские снова получили чрезвычайное сообщение: 13 декабря в Бардарском лесу неизвестные, вооруженные и в масках, совершили нападение на проезжавших по почтовому тракту торговцев. В руки «злоумышленников» попали большие деньги и золотые вещи. Полиция ломала голову: неужели правы те, кто распускает слухи о якобы появившейся в крае организованной банде? И, судя по всему, руководит ею умный и ловкий атаман.
Поиски и на сей раз были безрезультатны.
22 декабря в Оргееве открывалась ярмарка. Купцы и помещики теперь уже не рисковали ездить через лес в одиночку. Но и котовцы пополнили свои ряды несколькими верными товарищами. И вот очередная акция. На почтовом тракте, проходившем по Пашканскому лесу, показался уже не один, а несколько экипажей. В санях сидело человек по десять, некоторые с ружьями в руках.
Котовский подал сигнал: вперед! Первая повозка остановилась. Чуть заикаясь, Котовский звонко командовал:
— Деньги, золото и прочие драгоценности! — кинул взгляд на неподвижно сидевшего в санях попа, улыбнулся: — И вы, батюшка, поторопитесь!
«Батюшке» было что отдать. Так же, как и остальным его попутчикам — купцам, ростовщикам и спекулянтам. Забрав у них и лучшую подводу, котовцы умчались в сторону Кишинева.
За два дня до нового года Котовский решил нанести визит своему старому врагу — Артемию Назарову. К большому огорчению Григория, бывший управляющий имением Манук-Бея именно в эти дни отсутствовал. Пришлось довольствоваться визитом в дом местного купца Гершковича. Газета «Одесские новости» сообщала подробности: «Разбойники успели добраться до спрятанных коней и ускакать. В Ганчешты посланы драгуны для поимки разбойников»[6].
Полиция все больше убеждалась в том, что в крае появилась организованная группа опасных преступников. В ее акциях явно прослеживалась закономерность: «грабители» ни разу не обидели кого-либо из простолюдинов. Больше того, случалось, что, вытряхнув толстый кошелек купца или помещика, они одаривали возницу. В это же время бедные студенты, многодетные крестьянские вдовы, крестьяне сгоревших деревень стали получать по почте деньги от неизвестных лиц. Крупные суммы перечислялись Красному Кресту для помощи политзаключенным.
Эти факты не на шутку пугали местные власти. А вскоре произошло событие, встревожившее власти и повыше. В начале января 1906 года по оргеевскому тракту уныло плелись две подводы. Они не были похожи на те, в которых ездили собольи шубы. И сидели в них хмурые, затравленные, одетые в лохмотья мужики. Из-за кустов к ним устремились люди в масках.
— Везем в Оргеев бунтовщиков, — кивнув на дрожавших от холода пассажиров, объяснил им один из стражников. — Рубили без разрешения лес у помещика.
Что произошло дальше, докладывал начальству десятский села Моклешты Василий Турта, сопровождавший арестованных. С его слов помощник оргеевского уездного- исправника составит следующий протокол: «Люди в масках стали требовать от него книгу с пакетом, при котором сопровождались арестанты, и когда он, Турта, не пожелал дать книгу, то один из них, в пиджаке черного цвета, в барашковой шапке, в сапогах, подпоясанный кожаным поясом, за которым были также два револьвера, в руках третий револьвер, выхватил книгу и разорвал пакет, освободив арестованных… На вид ему около 30 лет, брюнет…»[7].
А вскоре котовцы ушли с почтовых трактов и все свои действия сосредоточили в Кишиневе — в его верхних кварталах, где в богатых особняках жили представители губернской власти.
Последовали несколько крупных акций — против самого богатого в Кишиневе ростовщика, настоятеля монастыря, помещика, купца и самого предводителя губернского дворянства Крупенского. Этот визит обошелся хозяину особенно дорого: котовцы забрали среди прочего ковер, который Крупенскому подарил персидский шах, и палку с золотой инкрустацией — подарок бухарского эмира. Это была неслыханная дерзость! И дело не только в стоимости экспроприированного: народные защитники не побоялись дать оплеуху самому предводителю губернского дворянства!
Какими же на самом деле были
