Елена Кочемировская - 50 знаменитых самоубийц

Кинизм стал не столько философской теорией, сколько способом существования (надо заметить, что ни одно философское течение не оставило после себя столько анекдотов). Доктрина истинного циника – крайний индивидуализм человека, живущего сам по себе. Киники отрицали все земные приобретения, жили в самых грубых жилищах и питались только самой простой пищей. Окружение человека рассматривалось как причина страдания, заставляющая его все больше сосредоточиваться на своей внутренней природе.

Киники с вызовом именовали себя «космополитами» – «гражданами мира» и утверждали, что будут жить в любом обществе по своим собственным законам в качестве нищих и юродивых, считая такое не только бедственное, но и унизительное положение наилучшим. Киники хотели быть «нагими и одинокими»; социальные связи и культурные навыки казались им мнимостью, «дымом» (в качестве провокации они отрицали все требования стыда, настаивали на допустимости кровосмесительства и людоедства и т. п.). Все виды физической и духовной бедности для киников предпочтительнее богатства: лучше быть варваром, чем эллином, лучше быть животным, чем человеком.

Исходя из положений своей философской системы, Антисфен принялся за исправление нравов, считая это своим главным призванием. Он нападал на роскошь, высмеивал женские наряды. «Пусть дети наших врагов живут в роскоши!» – говорил он, а также: «Лучше безумие, чем наслаждение».

Антисфен буквально воспринял слова Сократа, призывавшего познать самого себя: человеку нужно лишь ясно определить, что ему дано природой, а что – наносное. Беда людей в том, что они засорили и затемнили представление о самих себе. Если же снять с понятия «человек» всяческие наслоения, то прояснится его истинное призвание, и философия нужна именно для того, чтобы помочь человеку найти свою истинную сущность – добродетель.

«Благородство и добродетель, – говорил он, – одно и то же. Достаточно быть добродетельным, чтобы быть счастливым; для этого ничего не нужно, кроме Сократовой силы духа. Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний». Добродетель есть подлинно человеческое поведение, настоящая свобода, достичь которой можно, следуя только своим естественным потребностям и отвергнув все лишнее. Полная независимость личности дороже всех благ, за которыми гоняются лишь глупцы. Но не только жизненные удобства, а и любые общепринятые правила Антисфен считал ненужной обузой, которую человек взвалил на себя по недомыслию. Презрев богатство, фальшивые понятия о гражданском долге и чести, отказавшись от минутных удовольствий плоти, легче всего найти себя и, следовательно, свое счастье.

Будучи последовательным атеистом, Антисфен, тем не менее, верил в посмертную жизнь, но отнюдь не торопился познать все блага Аида, считая жизнь священным даром. На вопрос, что блаженнее всего для человека, он сказал: «Умереть счастливым».

Достигнув преклонного возраста, Антисфен все же решил собственноручно прервать свое земное существование, поскольку заболел чахоткой, причинявшей ему немало страданий, а смерть сулила избавление от них. Не дожидаясь, когда его покинут последние силы и оставит разум, он вскрыл себе вены кинжалом, принесенным для этой цели Диогеном Синопским – его ближайшим учеником и наиболее ярым последователем идей кинизма.

АНТОНИЙ МАРК

«Время не движется. День длится вечность. Бесконечность скуки этой жизни мне не вынести».

Самоубийство было довольно частым финалом политической карьеры в Древнем Риме. Одним из «многих славных», прошедших по этому пути, стал Марк Антоний – римский полководец, триумвир, трибун, преемник Гая Юлия Цезаря. Впрочем, Марк Антоний прославился не выдающимися моральными качествами (таковых за ним не наблюдалось), дальновидной политикой, мудростью решений или твердостью политических принципов подобно Катону Младшему или Марку Бруту. Наоборот, его образ жизни и многие поступки постоянно навлекали на себя гнев современников.

Но наших дней слава Антония достигла благодаря его любви к египетской царице Клеопатре. Это была страсть, которой он отдался всецело. Она привела его к войне, поражению, позору и, в конце концов, к самоубийству. Любовь Антония и Клеопатры воспета многими художниками слова, но наиболее ярко, пожалуй, она описана Уильямом Шекспиром. В пьесе «Антоний и Клеопатра» он с высокой исторической достоверностью живописует взаимоотношения главных героев и обстоятельства их смерти. Невозможно устоять перед соблазном не призвать великого драматурга в «соавторы», так что некоторые события будут сопровождаться цитатами из шекспировской пьесы[1].

По легенде, род Антониев вел свое начало от самого Геракла, что якобы подтверждалось необычайным сходством Антония с портретами греческого героя. Марк Антоний родился предположительно в 83 г. до н. э. и был старшим сыном Марка Антония Критского, который не совершил особых подвигов на поприще служения государству. Собственно, прозвище «Критский» он получил в насмешку, когда, будучи претором[2], проиграл войну против пиратов и ставших на их сторону жителей Крита.

После смерти мужа мать Марка Антония снова вышла замуж – за Корнелия Лентула. Он в свое время стал участником заговора Каталины и был казнен по приказу Цицерона. Это стало причиной лютой ненависти Антония к оратору, и Цицерон заплатил жизнью за казнь Лентула.

Семья Антония не отличалась богатством, чего не скажешь о друге его юных лет Курионе, который прожигал жизнь, много времени проводил в кутежах и быстро привил Антонию любовь к развлечениям подобного рода. Пристрастие к разгулу сохранилось у него до самой смерти, и он не раз бросал государственные дела ради веселой пирушки.

Из-за своих пагубных пристрастий Антоний попал в «дурную компанию» и некоторое время был сторонником народного трибуна Клодия. Клодий возглавлял настоящую «банду» единомышленников, на которую опирался для достижения своих личных целей. Впрочем, вскоре, то ли не соглашаясь с методами политической борьбы Клодия, то ли опасаясь мести врагов, Антоний уехал в Грецию, где занялся телесными упражнениями и посвятил себя изучению ораторского искусства.

Вскоре Марку Антонию представилась возможность начать самостоятельную карьеру. Некто Авл Габиний, бывший консул, отправляясь править Сирией, пригласил Антония с собой. Тот сначала отверг предложение сопровождать Габиния как частное лицо и отправился с консулом, только получив должность начальника конницы – одну из высших в тогдашней иерархии. Антоний быстро проявил себя как талантливый полководец, отличившись в войне с иудейским царем Аристобулом и подавив поднятое им антиримское восстание. Затем он прославил себя в Египте, когда царь Птолемей XII Авлет был изгнан подданными из страны и предложил Габинию 10 000 талантов за помощь в захвате трона.

Кроме того, Антоний с легкостью завоевывал не только вражеские позиции, но и расположение солдат. Даже такие его черты, как хвастовство, постоянное зубоскальство, склонность к пьянству, и многочисленные любовные похождения импонировали солдатам.

Во время раздора между Гаем Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем Магном Антоний вместе со своим другом Курионом принял сторону Цезаря. Ораторский талант Куриона и деньги Цезаря быстро принесли Антонию должность народного трибуна. В этой должности он оказал Цезарю немало услуг, но, в конце концов, вместе с Курионом был изгнан из курии[3]. После этого друзья присоединились к армии Цезаря, который, увидев, что политическая игра проиграна, перешел Рубикон и повел войска на Рим.

После захвата Рима Цезарь отправился в Испанию, чтобы разбить находящиеся там войска своего противника Помпея. Столицу он оставил под управлением претора Лепида, а Италию и войско доверил Антонию, который большую часть времени занимался не делами, а болтался среди солдат, упражнялся вместе с ними и раздавал подарки, чем завоевал популярность. Тем временем среди римлян нарастало недовольство Антонием, который не уделял должного внимания делам, был равнодушен к просителям и с упоением предавался разврату. Плутарх пишет: «…следует вообще заметить, что власть Цезаря, которая, поскольку это зависело от него самого, ничем не напоминала тиранию, была опорочена по вине его друзей; больше всего злоупотреблений приходится, по-видимому, на долю Антония».

Вернувшись из похода, Цезарь оставил без внимания многочисленные жалобы на Антония: полководческий талант неудачливого трибуна был нужен для грядущей войны с Помпеем. И Антоний не подвел. Он много раз выручал Цезаря: вовремя и с громадным риском обеспечил подкрепление при переправе через Ионийское море, дважды останавливал бегущих воинов в сражениях, в решающей битве при Фарсале командовал левым флангом войск Цезаря. Помпей был разбит.